Только одна ночь
Шрифт:
Но если он попросит меня, что я отвечу? Не это ли требуется для сохранения баланса? Теперь я каждую ночь должна буду подчиняться?
Но когда Роберт берет меня за руку, в этом жесте нет никакой требовательности, только успокоение.
– Это шеф-повар и его помощник. Я нанял их на сегодня. Они будут готовить для нас, только и всего.
Чувство облегчения гораздо сильнее, чем мне думалось. Я беру его за плечи и нежно целую:
– Спасибо.
– Поблагодаришь за платье, – спокойно отвечает он. – Ночные события должны соответствовать не только моим амбициям, но и твоим настроениям. Я разбираюсь
Не уверена, что поняла его, но все в порядке. В данный момент вообще все хорошо.
Платье оказалось красным. Красным, как надпись на той двери в питейное заведение, красным, как волосы Женевьевы, красным, как рубин.
Последняя мысль тревожит меня. Я уже давно не вспоминала о Дейве. Он все дальше и дальше уходит в прошлое, растворяется в нем. Какие из моих воспоминаний о наших отношениях реальны, а какие только отражают реальность в угоду мне и моим желаниям? Воспоминания быстро мутируют, скорее как вирус, а не как животные. Штамм гриппа в этом году мало похож на тот, что унес столько жизней год назад. Вирус мутирует, мы следуем за ним, и теперь он уже не может навредить нам, как прежде… только вот возвращается обратно он уже немного другим, а мы опять не готовы.
Я надеваю платье. Оно сделано из бархата, ткани, которую я всегда считала старомодной, такая под стать танцорам из «Щелкунчика» эдак в 70-х годах прошлого века, хотя и для них она не годится, они в ней живо вспотеют.
Но это платье не такое. Оно высшего разряда, с подкладкой из шелка и глубоким вырезом на спине. Дизайнер Антонио Берарди. Он нашел к ткани новый подход, отыскал современный крой, придал чувственности и дерзости.
На какой-то момент я подумала, не перекроил ли меня Роберт Дейд.
Но поспешно отмахнулась от этой идеи и пошла наверх.
Роберт уже сидит за столом. Ждет меня. Снова открыта бутылка шампанского, но на этот раз разливает мужчина в белой униформе шеф-повара. Он почтительно кивает мне, пока Роберт встает и отодвигает для меня стул.
– Ты великолепна.
– Опять это слово, – улыбаюсь я.
– Оно идет тебе. – Он по-отечески целует меня в макушку. Я сразу чувствую себя под защитой. Он садится и поднимает бокал: – За нас.
Самый распространенный в мире тост. Наряду с «Ура!» и «За здоровье!». Но в устах Роберта эти слова кажутся более значительными. За кого, «за нас»? Мы не Ромео и Джульетта. Мы Цезарь и Клеопатра. Мы Генрих VIII и Анна Болейн, Пьер и Мария Кюри. Наша связь имеет последствия, она меняет людские жизни…
Например, жизнь Тома, и Дейва, и Аши, и мистера Костина, для них наш роман так же радиоактивен, как то, что готовили у себя в лаборатории супруги Кюри.
А Клеопатра, Анна, Мария – каждая из них погибла на выбранном пути. Каждую погубила страсть и власть. Пьер и Цезарь кончили не намного лучше… но есть еще Генрих.
Я изучаю Роберта, глядя поверх фужера с шампанским. Смог бы Роберт обратить свою власть против меня? Я видела, как он походя уничтожил Тома и предлагал уничтожить других. Что надо такого сделать, чтобы он решил уничтожить меня?
Мужчина в униформе шеф-повара чернокожий. Он ставит перед каждым из нас по маленькой порции карпаччо из оленины. Оленина приправлена легким соусом, который пахнет розмарином, все это увенчано
– Не голодна? – спрашивает он.
Я сомневаюсь лишь мгновение, прежде чем выдать правду:
– Очень голодна.
И съедаю все, что принесли. Я наслаждаюсь вкусом, смакую; с каждым кусочком меня все меньше заботит символика и моральные терзания. Мне нравится. И этого достаточно.
– Как твой перевод?
– Сначала мистер Костин чувствовал себя некомфортно насчет моего повышения, – говорю я с набитым ртом, – но теперь он понял, насколько это выгодно. Я уже начинаю разбираться в отделах, и те, кто прежде видел во мне сослуживицу, относятся ко мне как к боссу. – Я отхлебываю шампанского. – Они все ходят по струнке.
Последнее я представляю как шутку… отчасти.
– Хорошо. Скажи, если от Костина будут проблемы. Или от Фриланда.
Наши тарелки пустеют; подается вторая закуска.
– Забавно, – говорю я, накалывая на вилку фрикасе из грибов, – я уже давно не видела Фриланда. То есть он уже какое-то время не является активным партнером, но он постоянно делал обходы. Останавливался поздороваться со всеми менеджерами, удостоверялся, что они все еще ценят его. Но его нет уже несколько недель.
– Да, это действительно странно, – соглашается Роберт.
Но по его тону я понимаю, что на самом деле он не находит в этом ничего странного.
Я откидываюсь на спинку.
– Ты что-то знаешь?
Роберт приподнимает брови:
– Да, я что-то знаю.
Я передразниваю его, тоже приподнимая брови и насмешливо наклоняя голову набок.
– Так скажите мне, мистер Дейд.
– Я знаю, что твоя компания попала в беду. Из того, что мне известно, я думаю, Том был неплохим бизнесменом, но неизобретательным и оторванным от жизни. Там все менеджеры такие… или были такие. Ты справишься гораздо лучше. Скажи, ты уже собирала совещания с отделами?
– Откуда ты знаешь?
– Просто мне известен твой стиль, – пожимает он плечами. – Я знаю, что ты ничему не веришь на слово. Ты изучишь все плюсы и минусы каждого отдела, найдешь способ заставить своих людей выделиться в ряду других консультантов этой области.
– Ты очень уверен во мне, – говорю я, размышляя, заслуживаю ли я такого доверия.
– Твои рекомендации для Maned Wolf блестящи, – продолжает он. – Ты смело говоришь такое, на что другие просто не решаются. Люди боятся рекомендовать увольнения, ликвидацию или реорганизацию целых отделов. Корпоративный мир не так беспощаден, как принято думать. Мы продолжаем тянуть за собой мертвый груз из сентиментальности и приверженности старым традициям. Мы гордимся инновациями, которые представлены так давно, что уже давно не являются новаторскими. Polaroid, MySpace, Hostess, BlackBerry – у всех одна и та же история. Но ты… – он улыбается и откусывает еще кусочек, – ты похожа на меня. Ты не сентиментальна.