Только одно желание
Шрифт:
— Возможно, что-то не так с седлом, — отозвался грумер. — Я проверю.
Мистер Пауэлл махнул рукой в сторону коня.
— Это нужно было сделать раньше. Если мы будем так копаться, «Своя игра» займет наше эфирное время. Где наша запасная лошадь?
Грумер наклонился, чтобы ослабить подпругу и ответил:
— Нам не нужен другой конь. Самсон — профессионал, он будет в норме.
— Профессионал? — закричал мистер Пауэлл. — Даю тебе десять минут, после чего Самсон будет профессиональной цирковой лошадью.
Он ещё что-то
Как только объявили перерыв, сразу же начались перешептывания–разговоры. Несколько соратников Сэра Гая расположились на полу. Некоторые покинули съемочную площадку и взяли бутылки с водой. Визажист подошел к Эсме и начал наносить пудру на её лоб, пока парикмахер поправляла прическу.
Я разжала кулачки. На моих ладонях остались маленькие красные следы от ногтей. Остальные монашки отошли от меня, как будто связь со мной заставит их выглядеть плохо в глазах режиссера.
Что ж, голливудская жизнь больше не казалась такой блистательной. За полчаса, что я была актрисой, меня оскорбила ведущая актриса, на меня накричал режиссер, и монахини стали меня сторониться.
— Не принимай на свой счет.
Я посмотрела в сторону голоса Стива. Я не слышала, как он подошел, но сейчас он стоял прямо передо мной.
— Режиссеры всегда такие. Они хирургически удаляют все навыки людей, пока снимается фильм. — Он наклонился ко мне и понизил голос. — Кроме того, Дин никогда не учился в католической школе, иначе б он знал, что многие монахини способны постоять за себя в драке.
— Спасибо, — сказала я, понимая, что он хочет заставить меня почувствовать себя лучше. — Я не хотела всем всё испортить.
Он пожал плечами, и я не могла не обратить внимания, как туника подчеркнула его мускулистое телосложение.
— Если б не ты, он бы нашел другую причину, чтобы остановить сцену. Вот увидишь! Он заставит нас повторить десятки раз. Когда мы закончим сцену, в пруду не останется воды. Она вся впитается в костюм Сэра Гая.
Через плечо Стива я заметила приближающуюся Эсме. Я поняла, что у меня нет времени на пустые разговоры.
— Могу я попросить тебя об одолжении?
Его глаза сразу омрачились, и я задавалась вопросом, как часто незнакомцы просят его об одолжениях. Тем не менее, он наклонил голову и произнес дразнящим тоном:
— Ну, попросить всегда можно.
Эсме подошла к нему, читавшееся на её лице неодобрение, делало его черствым и холодным. Я знала, что она собирается увести Стива от меня. Я чувствовала, что это уже происходит.
Я протянула руку к Стиву, почти касаясь его рукава.
— Могу я остаться с тобой на пару минут наедине?
Он склонил голову и приподнял бровь, и тогда я поняла, что некорректно сформулировала вопрос. Со всё ещё поднятыми бровями он сказал:
— Ну…
Эсме фыркнула в мою сторону.
— Пара минут? Ну, тебе придется быть быстрой.
— Нет, я…
Стив сделал шаг от меня.
—
Эсме усмехнулась и скрестила руки на груди.
— Это верно. Одна женщина нравится ему гораздо больше всех остальных.
— Откуда вы всё это берете? — спросил он.
— Я хочу поговорить о своем брате. Он болен раком.
Стив снова обратил на меня внимание, но едва ли его можно было назвать заинтересованным. На его лице не отразился ни шок, ни сострадание — обычные реакции людей на эту новость.
— Тебе нужно пожертвование? Обратись к моему ассистенту. Он занимается такими делами. — Стив оглядел помещение. — Он … где Рон?
Эсме взяла Стива под руку и потянула его прочь от меня.
— Он, наверное, устраивает недружественное поглощение какой-нибудь бедной несчастной компании. Разве ты не за это ему платишь?
Я подняла руку.
— Мне не нужны твои деньги, только твое время.
Стив издал короткий смешок.
— Лучше проси деньги. У меня их много. Найди Рона и поговори с ним.
И Стив позволил увести себя.
Я сделала шаг вслед за ними, но Эсме пронзительно посмотрела на меня через плечо.
— Это непрофессионально беспокоить знаменитостей во время съемок. И совершенно немыслимо просить деньги.
Я смотрела на них, оцепенев, пока не осознала своё унижение. Тогда я почувствовала, что мои щеки пылают от смущения. Я никогда не была так грубо отшита в моей жизни. И это после того, как я рассказала им, что у моего брата рак. Я не мошенница. И не халявщица. Я попросила две минуты его времени, а он не захотел дать мне так много. Как человек стал настолько бесчувственным к страданиям других?
Впрочем, чего я ждала от того, кто судится со своей собственной семьей?
Я отвернулась от него и пошла через съемочную площадку. Я собиралась уйти. Нужно вернуться к Мэдисон и сказать ей, что мы уезжаем.
Режиссер прокричал:
— Люди, по местам!
Я продолжила идти.
— Эй, симпатичная монашка! — прокричал режиссер мне. — Иди к остальным монахиням!
Я остановилась, будто была на поводке. Как бы я не хотела уйти, я бы привлекла к себе слишком много внимания, если б сейчас ушла со съемок. Охранники, которые до сих пор бродили по периметру двора, несомненно, заметили бы меня тогда. Я стиснула зубы и побрела к другим монахиням.
Режиссер взмахнул рукой.
— И не будь такой гневной, — кричал он, как будто я его раздражаю. — Ты — монахиня, черт возьми.
Я сделала несколько глубоких вдохов и уставилась в землю, пытаясь вернуть самообладание. Когда я подняла взгляд, то увидела Стива в нескольких футах от меня, взбирающегося по лестнице, но смотрящего на меня.
— Ты всё ещё выглядишь разгневанной. — сказал он.
— Я просто массовка, — ответила я ему. — Не стоит обо мне беспокоиться.
— Послушай, я сожалею о твоем брате.