Только одно желание
Шрифт:
Потом голоса снизились до неразборчивого бормотания.
Сложно расслабиться, когда находишься посреди накала чужих страстей. И ещё труднее уснуть, когда знаешь, что Смерть с Косой может ждать тебя на краю сознания.
Я подумала о моей истории для Джереми и попыталась сочинить конец, который бы ему понравился. Как можно выбраться из Подземного царства? Как можно перехитрить Смерть? Мысленно я переносилась в бездонную пропасть загробной жизни. Я ощущала стены и искала в них трещины. У меня был только лук со стрелами, стая ворон, которая могла оказаться или не оказаться полезной, и мой ум.
Это было похоже на взрывающую мозг загадку. Может, ответа вообще не было. Если бы смерть можно было обвести вокруг пальца, наверняка кто-то умнее меня уже бы это сделал.
Затем ужасная мысль пришла мне в голову: какой смысл во всем, что мы делаем, если мы всё равно умрем?
Так я никогда не усну. Я вылезла из постели. Можно выпить воды, чтобы прочистить мозги, и снова попробовать уснуть.
Голоса стихли в обеих комнатах, так что я не ожидала нарваться ни на кого в коридоре, но Стив вышел из ванной, когда я проходила мимо. Он осмотрел меня сверху вниз.
— Вижу, мама постаралась, чтобы ты чувствовала себя комфортно, и достала тебе достойную монахини ночнушку.
Он повернулся, чтобы обойти меня, но я встала перед ним и тихо сказала:
— Я не знаю, что говорить твоим родственникам утром. По правде говоря, я вообще не знаю, что я должна говорить.
Он прошептал:
— Мы рано уедем, так что для разговоров особо не будет времени. Я разбужу тебя в пять тридцать, хорошо?
Я должна была почувствовать облегчение, но не почувствовала. Я думала о той боли, которая стояла в глазах миссис Райли, когда она говорила: «Наш дом всегда открыт для вас».
— Твои родители хотят поговорить с тобой, а ты собираешься уехать, не дав им такой возможности?
— Нам нужно успеть приехать к тебе в нормальное время. Это два с половиной часа езды.
Он снова попытался обойти меня, но я не дала.
— Почему ты не хочешь поговорить с ними?
Он посмотрел на меня, на лице его вдруг появилась усталость, он потер затылок.
— Что тебе уже известно? Что пишут в интернете?
— Ты подал в суд, когда тебе было шестнадцать, чтобы тебя признали взрослым, потому что не хотел, чтобы родители тратили твои деньги.
Он вздохнул, посмотрел на комнату родителей дальше по коридору и затащил меня в ванную. Даже за закрытой дверью он продолжил говорить шепотом.
— Это не значит, что я не хотел, чтобы они тратили мои деньги, просто… — он снова вздохнул. — Помнишь, я рассказывал тебе, что в детстве заработал большие деньги?
Я кивнула.
— Я заработал более трех миллионов долларов к шестнадцати годам, но мои родители почти все потратили. Они покупали новые дома, новые машины. Я сказал, что хочу инвестировать деньги, тогда они начали покупать ювелирные изделия и предметы искусства, что было бы хорошо, если бы хоть кто-то из них разбирался в ювелирных изделиях или предметах искусства. Но это не про них. Им просто нравилось жить, как миллионеры. У актеров-детей обычно недолгие карьеры. Сейчас Робин Гуд популярен, но такая популярность быстро проходит, с большой вероятностью я окажусь на обочине к двадцати одному году. Когда я получил роль Робина Гуда, я попытался поговорить с
Он покачал головой и скривился в гримасе:
— Если хочешь превратить плохую ситуацию в ужасную — просто обратись к юристам. Я лишь хотел получить контроль над расходами, но родители восприняли это по-другому. Отец сказал мне, что если я себя так веду, то могу убираться из его дома и жить самостоятельно. — Стив прислонился к стойке и смотрел через меня, будто через пустоту. — Так я и ушел. А они переехали сюда, и с тех пор мы не общаемся.
— Ты пытался поговорить с ними?
Он посмотрел на меня так, будто я не уловила суть. Я сказала:
— Итак, теперь у тебя есть деньги, но ты потерял семью.
Он выпрямился, напомнив мне этим простым движением, какого он высокого роста.
— Думаешь, я должен был позволить родителям всё потратить?
— Нет, но почему ты не попробуешь наладить отношения? Ты же их по-прежнему любишь?
Он стиснул челюсти.
— Речь не идет о том, будто я не люблю их, но, когда вмешались юристы, родители стали обращаться со мной как с чужим человеком. — Он протянул ко мне руку, будто предъявляя доказательство. — За пять минут, что я провел с ними, отец не сказал ничего хорошего, мать переключалась с одного обвинения на другое, а брат считает, что я развращаю монахинь. — Уголки его губ приподнялись на этих словах, и он не сумел сохранить гневное выражение лица в ответ на такое предположение.
Я снова посмотрела на него. В последнее время я ничего больше не делала, кроме как переживала, что моя семья разваливается, а он и его родители разорвали отношения. Это казалось таким неправильным.
— Так ты мстишь, отказывая им хоть в каком-то участии в твоей жизни.
— Неправда.
— Ты им не рассказываешь о том, что происходит в твоей жизни. Так?
— Это не нужно. Для этих целей существует журнал People.
Я положила руку на бедро, и она тут же утонула во фланели.
— Ты даже не рассказал им правду про нас.
Он пожал плечами.
— Они спросили, как долго мы встречаемся. Что я должен был им ответить — посмотреть на часы и сказать «где-то шесть с половиной часов»?
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Ты считаешь, что у нас свидание?
Он откинулся на стойку, скрестив руки на груди, и продолжил гнуть свою линию:
— Я оплатил твой ужин. И поцеловал тебя.
— Йогурт и маффин на заправке. И ты представлял, что я Девица Мэрион, когда целовал меня.
— Я поцеловал тебя до этого.
— Нет, это я поцеловала тебя до этого.
Он рассерженно хмыкнул и сократил расстояние между нами.
— Ладно, пускай. А вот это считается?
Прежде чем я поняла, что он делает, он положил руки мне на плечи, наклонился и поцеловал меня. Некоторые готовы на всё, чтобы выиграть спор. Мне не стоило позволять ему поцеловать меня. Нужно было оттолкнуть его и обвинить в очередной попытке совращения монахини. Но я так не сделала. Я крепко обняла его за шею, поцеловала в ответ и почувствовала, как сердце стало биться в два раза быстрее.