Только про девчонок
Шрифт:
— Разве что мама не отпустит, — согласилась Натка.
Не то придумала. Надо что-нибудь еще…
И придумала: Натка скоро заканчивает школу. Подходит Шуркина очередь ехать в город, она во сне видит этот день.
— Не возьмет тебя Лида, — сказала Натка.
— Возьме-ет, — уверенно протянула Шурка.
— Нет. Я скажу ей, какая ты.
— Какая? — удивилась Шурка.
— Обманщица.
Шурка в слезы. Натка торжествует, уговаривает.
— Перестань, Шурка, что это мы, как дурочки какие. Сразу и поругались. Я не скажу, если не скажешь ты. Ведь не скажешь?
Шурка качнула головой: не скажет.
—
Много ли нужно сестрам, чтобы поссориться? — пустяки, и не больше этого, чтобы помириться.
— Пойдем к бабушке, — помолчав, предложила Шурка.
— Пойдем, — Натка подняла ласты, маски, ружье.
— Куда же ты? — спросила Шурка, видя, что сестра направилась не в ту сторону.
— Пойдем в обход, — засмеялась Натка.
Шурка догадалась: Натка что-то затевает. Не может она, чтобы не придумать что-нибудь озорное. Кочкинцы говорят про Натку, что у нее все выходки бабушкины. И это точно. Даже сейчас бабушка нет-нет и отольет какую-нибудь озорную пулю. Шурка не такая. Тихая. Но с Наткой и она не прочь пошутить.
— Ты уже охотилась с этим ружьем? — поинтересовалась Шурка.
— Охотилась. Сергей возил нас с Лидой на Тумак [1] . Я сазана там подстрелила на четыре килограмма. Зубы у него вот такие. — Натка показала ноготь большого пальца. — Почти как у человека.
Шурка остановилась.
— Ну и врешь ты.
— Честное комсомольское.
— Так у сазана зубов-то нету.
— Много ты знаешь. Сергей специально собирает коллекцию рыбьих зубов. Оказывается, они есть у всех рыб. Я тебе покажу.
1
Тумак — хутор в Волго-Ахтубинской пойме напротив Волгограда, пристань на воложке Куропатке (левом, малом рукаве Волги за островом Сарпинским). — Прим. книгодела.
Огород длинной лентой тянется от двора вниз. Он кончается там, куда в разлив по весне подходит вода, где начинаются заросли высоких осокорей, дубов и ветел. Там у осокорей белеет бабушкин платок.
Спустились по улице к мосту и пошли в обход тальником. Спрятавшись в осокорях, сдерживая смех, сняли платья, спрятали, надели ласты, маски и, высоко поднимая ноги, пошли по окученному картофелю.
Нагнувшись, бабушка Домашка потихоньку тюкала мотыгой по твердым комьям земли. Она была так увлечена работой, что ничего, кроме земли и картофельных ростков, не видела. Натка подняла земляной камешек и бросила в бабушку. Бабушка разогнула спину и, глядя на чудовища с зелеными лягушачьими лапами, перекрестилась. А чудища, высоко поднимая лапы, все приближались. Бабушка бросила мотыгу и быстро затрусила к дому.
Девчонки со смеху попадали на землю.
— Бабушка! — закричала Натка.
Но бабушка остановилась только около двора.
Разглядев своих внучек, рассердилась:
— Да вы что, умом тронулись? — Но вскоре успокоилась, прислонилась к плетню и, потрясая плечами, долго беззвучно смеялась.
— И что вы девчонками уродились? Все замашки ребячьи. — И, оглядев
— Что же это такое?
— Мы будем охотиться на сазанов, — объяснила Шура. — Это ласты, в них плавают под водой, а это ружье, чтобы стрелять тоже под водой. — И, вспомнив, сказала: — Платья нужно забрать. Вы идите, а я сбегаю.
Вернулась Шура в слезах.
— Не нашла платьев. Кто-то унес. Конечно, мальчишки.
Натка надела мамин халат, и они пошли в осокори. Мальчишек никаких не было. Они заглядывали в кусты, ходили по следам, которые кто-то оставил на опавшей прошлогодней листве. Нигде никого.
Шуру кусали комары, и она шлепала себя ладонями по голым ногам. Громко, чтобы слышали спрятавшиеся мальчишки, грозилась:
— Ну, погодите, попадетесь нам, мы вам покажем!
На себя Шура не надеялась. Она не сладит даже со слабаком Лешкой Сапожниковым. Но Натка… С Наткой ничего не страшно. Натка в прошлом году мальчишку тонувшего спасла. В гости откуда-то приехал, а плавать не умел. Ванятка Бугаев столкнул его в воду. И за это получил от Натки. С тех пор и пошла у них вражда.
Они уже собрались уходить. Шура случайно взглянула вверх и обрадованно вскрикнула:
— Натка! Гляди!
На самой вершине осокоря висели платья. На соседнем дубе сидели Иван Бугаев и Лешка Сапожников.
— А-а! Попались! — злорадно сказала Натка. — Сейчас же снимите, а не то…
— Что ты нам сделаешь? — нахально спросил Бугаев.
— По шее получите.
— Гляди, сама получишь.
Сапожников молчал. С Наткой ему не сладить. Оговаривался Бугаев. У него было настроение подразнить девчонок.
— Снимите или нет? — спросила Натка.
— Завтра, — пообещал Бугаев.
— Посмотрим. Вам же плохо будет. — И приказала Шурке: — Принеси ружье и спички. Мы им сейчас покажем.
Шура принесла.
Натка еще раз пригрозила ребятам. Не помогло.
— Тогда мы вас будем расстреливать.
Иван смеялся громко, Лешка осторожно хмыкал. Натка подняла ружье и прицелилась. Не в ребят — в платье Шуры. Разматывая белую леску, стальной гарпун взметнулся к вершине и застрял в платье. Натка сдернула платье вниз.
— А за моим ты полезешь, — приказала Натка Ивану.
— Не полезу! — огрызнулся Бугаев. — Стрелять в нас ты не имеешь права.
— Тогда я тебя другим способом достану.
— А у тебя больше нет никакого способа.
— Сейчас увидишь.
— Может, слезем и удерем, — шепнул Лешка.
— Ты что, сдрейфил?
— Да нет, я так. Может, лучше не связываться?
— Удирай, если хочешь.
Ванятка с интересом наблюдал за Наткой, как она собирала сушняк и складывала в кучу под деревом.
— Сейчас я вам покажу, — говорила она, поглядывая наверх.
— Покажи, покажи, — смеясь, отзывался Ванятка.
Натка насгребала сухих листьев, подсунула их под сушняк и подожгла. Густой и едкий дым повалил вверх. Ванятка перестал смеяться. Ребята перебрались на другую ветку, но дым и там доставал. Ванятка и Лешка чихали, кашляли.
Лешка не выдержал, стал спускаться на землю. Ванятка обозвал его трусом.
— Сам ты трус, — сказала Шура. Боишься спуститься.