Только свои
Шрифт:
Гулсум была его любимой дочкой. Но после ее свадьбы с Анваром все изменилось. Моя сестра не могла простить родителям, что те согласились выдать ее замуж за этого наркомана. Не могла и не хотела прощать. И еще сегодня днем она узнала, что никогда не сможет иметь детей. Для женщины это может быть сильным психическим ударом. Гулсум могла решить, что в этом виноват отец. Взяла яд и привезла его сюда. Может, поэтому она зашла ко мне, чтобы поговорить в последний раз? И принять решение. Может, она считала, что таким образом мстит отцу за свою сломанную жизнь? Хотя почему сломанную? Тудор – прекрасный парень, у нее теперь все хорошо, а врачи могут вылечить сейчас любую женщину. Если ей больно, это еще не значит, что она должна сделать больно и всем своим близким –
Больше никого нет. Всех подозреваемых я назвал. Всех шестерых. Но был еще седьмой. Тоже подозреваемый, которого никак нельзя исключать. В хорошем детективе в самом конце повествования именно он оказывается убийцей. Это сам рассказчик. Кажется, такой прием был у Агаты Кристи. Ее потом за это даже исключили из какой-то детективной ассоциации. Нам об этом рассказывали в институте. Значит, я веду рассказ и подозреваю всех остальных, в том числе и своих близких. А потом, в самом финале, выясняется, что убийца-то именно я. Эффектный финал, только очень глупый. Мне-то зачем убивать моего отца? Я же не идиот. Всю свою жизнь я видел от него только хорошее. Да, иногда он забавлялся с девочками, очень неплохо провел сегодня время с нашей гостьей, изменял моей матери. Ну и что? За это я должен был его убить? Еще он говорил мне о финансовых проблемах. Акции были не именные, я мог взять их себе и стать миллионером сразу после его смерти. Чушь какая-то! Он и так отдал бы мне все эти акции. Я точно знаю, что никогда его не убивал. И даже не желал его смерти. У меня нет никаких комплексов по отношению к отцу. Его я любил и теперь готов растерзать его убийцу. Уж я не говорю о том, сколько проблем создала мне его смерть. Придется везти тело на родину, устраивать торжественные траурные поминки, возводить соответствующее надгробие… Все расходы лягут на меня. Просить Тудора глупо и некрасиво. Такие расходы должен нести сын, хотя я думаю, что и моя сестра должна оплатить половину расходов. Нет, я не циник. Я просто стал таким, какими стали мы все в этом новом веке. Я умею считать деньги и пытаюсь быть современным. Но отца я не убивал.
Семь человек, один из которых должен иметь основания для убийства. Очень веские основания. Все понимают, что убийство посла вызовет грандиозный скандал. А убийство в загородном доме, где никого не было, кроме самых близких людей, вызовет еще больший скандал. Но кто-то сознательно пошел на него? А если отца давно хотели убить? Ведь кто-то ворвался и полоснул его по руке вчера в Лондоне, кто-то сегодня пытался залезть в наш дом. Я замер. А если все гораздо проще? Не коньяк был отравлен, а бокал. Стенки бокала могли быть заранее вымазаны сильнодействующим ядом. Нет, не получается. Каким образом отец должен был взять именно тот бокал, который был нужен для убийства? С такой же вероятностью этот бокал мог взять любой из нас. Не получается, нет, эта моя версия не подходила. Но я подумал, что насчет незнакомцев, пытавшихся влезть в лондонскую резиденцию отца и в этот дом, нужно будет обязательно рассказать полиции. Возможно, мы еще чего-то не понимаем. Нужно более внимательно исследовать кабинет, вдруг в этом старом доме есть какая-то потайная дверь? Опять не получается. Вот так я выдвигал версии и сам же их опровергал. Ведь мы взяли бокалы, когда все вместе вошли в кабинет. Все четверо мужчин. Потом за нами пришли женщины. Никого чужого не было. Никакой двери здесь не может быть не потому, что в этих домах не бывает таких дверей. Очень даже бывают, и не одна. Но никто чужой сюда после нас не входил. И значит, остаются шесть подозреваемых. Или семь вместе со мной?
Глава 15
Гулсум пыталась убедить мать подняться в спальню и прилечь. Но та отказывалась. Единственное, что нам удалось сделать, это пересадить ее в кресло и накрыть пледом. Мама сидела, уронив голову, и о чем-то размышляла. За одну ночь она на наших глазах превратилась в старую женщину. Я не мог смотреть на нее, вышел из кабинета, пройдя в гостиную, вошел в столовую. Там уже собрались все остальные. Салим сидел за столом и что-то ел. Похоже, смерть
Вернувшаяся из своей комнаты Рахима сидела чуть в стороне. Она не хотела находиться рядом с Леной и поэтому, взяв стул, села в другом конце комнаты. Тудор стоял между ними. Ему явно нравились обе молодые красивые женщины. И он поочередно отпускал комплименты им обеим, несмотря на присутствие Мухтарова. Следом за мной в столовой появилась Гулсум, и мы с ней сели за стол. Я выпил немного воды, но на еду не мог даже смотреть. Гулсум ни к чему не притронулась.
– Мама хочет побыть одна, – объяснила она мне.
Тудор подошел к нам и сел за стол. Так мы молча просидели некоторое время.
– Погода еще больше портится, – сказал наконец Тудор, прислушиваясь к сильному ветру. – Я думаю, вертолет в такое ненастье не пошлют. Наверное, найдут какой-нибудь джип или внедорожник. Лучше моего «Хаммера» все равно не найдут, но я не думаю, что у местной полиции есть такие автомобили.
– Наверняка нет, – согласился я. – Только боюсь, что местные полицейские тут вообще не появятся. Они так напугались моим сообщением о смерти посла, что немедленно стали докладывать о случившемся в Лондон. И пока сюда не приедут специалисты из Скотленд-Ярда, местные полицейские ничего предпринимать не будут. Зачем им брать на себя такую ответственность? У них в Честер-Сити, наверное, никогда не случалось таких громких преступлений. Самое большое, что здесь, вероятно, происходит, – это кража свиньи.
– Правильно, – рассмеялся Мухтаров. – Все полицейские во всем мире похожи друг на друга. Одинаково боятся ответственности и хотят переложить расследование по громким преступлениям на плечи других.
Я вспомнил про две его судимости и подумал, что он знает, о чем говорит. Уже имел дело и с милицией, и с прокуратурой.
– Тогда они приедут часа через три, – предположил Тудор, – не раньше. Им нужно согласовать все вопросы с Министерством иностранных дел, найти нормальную машину, выехать из Лондона и добраться сюда. Я думаю, они приедут к двум или трем часам ночи.
– Ничего себе Рождество, – спокойно произнесла Лена. – Значит, спать нам сегодня не дадут.
Она не постеснялась сказать такие слова в нашем присутствии. Абсолютно циничная, гадкая баба! И как она могла мне нравиться?
– В любом случае следователи будут допрашивать всех, – вздохнул Мухтаров. – Поэтому даже не думай подниматься наверх. Сиди у камина и жди полицейских.
– Так и будет, – поддержал его Тудор. – Они наверняка захотят поговорить с каждым из нас.
Рахима недовольно заскрипела стулом, но ничего не сказала. Хорошо, что она молчала. Ее тоже явно не устраивало такое Рождество, но она понимала, что нужно молчать, хотя бы в силу обычной человеческой этики, чтобы не показаться всем стервой. Совсем недавно погиб отец ее мужа, и поэтому она сидела тихо, не вмешиваясь в наш разговор.
– Может, позвать кого-нибудь с фермы? – предложил я. – Они могут знать, как добраться до ближайшего полицейского участка. И нам еще понадобится врач.
– А ферма далеко? – поинтересовался Тудор. – Мы сможем до нее добраться на нашей машине?
– Недалеко, – ответил Мухтаров, – в двух-трех километрах отсюда. Я видел, как наша кухарка с мужем, с этим садовником, отправились туда пешком. Но это было еще до того, как поднялся ветер. Хотя снег шел и тогда.
– Доедем, – решил Тудор, – нужно попытаться.
– Нет, – вмешалась Лена, – если вы уедете, опять может появиться этот таинственный грабитель. Вам нельзя оставлять дом. У нас всего трое мужчин.
– Какой грабитель? – не поняла Гулсум.
– Пока вас здесь не было, в дом пытался влезть какой-то грабитель, – пояснила Лена. – Наши мужчины выбежали в сад его искать. Джапар даже стрелял в воздух, чтобы напугать этого типа. Но они его не смогли найти.
– Какой-нибудь несчастный бомж, – заявил с набитым ртом Салим.
И как только он не подавился!