Только ты (Колорадо - 3)
Шрифт:
Рено с поразительной быстротой схватил ее за руку.
— Ты куда?
— Даже девушке из салуна требуется иногда уединиться.
— Когда ты вне моего поля зрения, — усмехнулся Рено, — я не знаю покоя. Ты же сбежишь при первой возможности!
— Так что же, может быть, мне пописать в твой ботинок? — спросила она умильно.
В первое мгновение Рено был шокирован. Затем запрокинул голову и рассмеялся.
Ева выдернула пальцы из его руки и направилась в ближайший лесок под напутствие Рено:
— Только не пропадай надолго, gata,
Когда Рено вернулся из леса с сушняком, он одобрительно взглянул на веселый маленький костерок, который развела Ева. Места он занимал в две мужские ладони, а легкий дымок поднимался вверх лишь до пояса и рассеивался без следа.
Рено бросил охапку на землю и присел на корточки вблизи от светлых, веселых языков пламени.
— Кто научил тебя разводить такой костер? — поинтересовался он.
Ева подняла глаза от сковородки, на которой шипела ветчина и плавали в жиру жареные хлебцы с аппетитной коричневой корочкой. Она вернулась из леса переодетой в мужскую одежду. С Рено она не разговаривала, лишь односложно отвечала на его вопросы. Она, казалось, была всецело поглощена приготовлением завтрака. Рено с интересом наблюдал за ней.
— Какой костер? — переспросила Ева, не глядя на него.
— А такой, что не привлечет внимания ни индейца, ни бродяги, — пояснил Рено.
— Один из редких случаев, когда донна Лайэн наказала меня, — я подбросила сырые дрова в костер. Больше так не делала…
При этом Ева не сочла нужным даже поднять голову.
Невольное раздражение овладело Рено. Его заставляли чувствовать, что он причинил боль застенчивому хрупкому цветку. Между тем перед ним была шулерша, девица из салуна.
— За голову Лайэнов были назначены награды? — прямо спросил Рено.
— Нет. Иначе они не приглашали бы к своему костру бродяг, громил с ружьем и воров.
Рено неопределенно хмыкнул.
— Они подстреливали оленя и целиком зажаривали его, — в голосе Евы звучал сарказм, — а затем грабили всякого, кто заглядывал на запах жареного мяса.
— Очень плохо, что донна не объяснила тебе, когда в качестве наживки нужно использовать мед и когда уксус.
— Она объяснила. И с тех пор я использую только уксус. Зачем здравомыслящей девушке привлекать всяких назойливых мух?
Улыбка на мгновение осветила лицо Рено. Он подумал, что Виллоу и Джессика оценили бы ее колкий, быстрый язычок, во всяком случае до того момента, пока она их не обманет или не украдет что-нибудь. После этого ему придется объяснить им и их разгневанным мужьям, почему он привел в их дом девчонку из салуна.
Ева подцепила кусок ветчины со сковородки и положила его на старенькую оловянную тарелку.
Рено в душе признал, что в данный момент Ева не была похожа на потаскушку. Она скорее напоминала бездомную девчонку, уставшую, в обносившейся одежде. То, что было на ней сейчас, видимо, принадлежало мальчику, ибо было узковато в груди и бедрах и мешковато
— Где сушилась та одежда, которую ты утащила? — лениво полюбопытствовал Рено.
— Она принадлежала дону Лайэну.
— Господи, он был такого маленького роста!
— Да.
Рено помолчал, пораженный пришедшей в голову мыслью.
— Я не видел свежих могил, когда проходил через кладбище Каньон-Сити, а ты говоришь, что Лайэны были убиты Рейли Кингом.
Ева ничего не ответила на подразумеваемый вопрос.
— Ты знаешь, gata, рано или поздно я отучу тебя лгать.
— Я не лгунья, — возразила она резко. — Я похоронила Лайэнов на нашем участке.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— И каким же образом?
— С помощью лопаты.
С поразившим Еву проворством Рено распрямился и взял ее руку. Едва взглянув на ладонь, он выпустил ее.
— Если ты так ловко обращалась с картами, имея столько волдырей и ссадин, — задумчиво произнес Рено, — что же будет, когда твои руки заживут?
Ева молча возобновила хлопоты по приготовлению завтрака.
— Тебе нужно промыть их мылом и горячей водой, — добавил Рено.
Ева удивленно подняла глаза.
— Бисквиты?
Он невольно улыбнулся.
— Свои руки. Джесси говорит, что это предохраняет от заражения.
— Я мыла их перед тем как лечь спать, — сказала Ева. — Терпеть не могу грязи.
— Ты пользовалась сиреневым мылом.
— А ты откуда знаешь? Хотя ты видел его, когда обшаривал мои сумки.
— Нет… Твои груди пахли весной…
Румянец вспыхнул на щеках Евы. Сердце у нее замерло, когда она вспомнила прикосновение рук и губ Рено. Вилка с куском ветчины дрогнула в ее руках, и горячая капля жира брызнула на руку.
Прежде чем Ева успела почувствовать боль, Рено был тут как тут и посмотрел, насколько серьезно она обожглась.
— Ничего, все обойдется, — заявил он через мгновение. — Некоторое время будет немного саднить.
Она молча кивнула.
Рено повернул ее ладонь и снова посмотрел на содранную кожу. Затем взял другую руку и изучил ее. Не было сомнений в том, что совсем недавно эти руки основательно потрудились.
— Наверное, тебе пришлось долго ковырять землю, чтобы довести руки до такого состояния.
Неожиданное сочувствие в голосе Рено вызвало у Евы те слезы, которых не смог вызвать ожог. Ее захлестнула волна воспоминаний. Как она обмывала и одевала тела стариков, как копала могилу — это не скоро забудется…
— Не могла же я их бросить, — прошептала она. — После того, что сделал Рейли… Я похоронила их вместе… Как ты думаешь: они не возражали против совместной могилы?
Рено пожал руку Евы, увидев, как поникла ее голова. Внезапно возникшее сочувствие было неожиданным и нежелательным. Сколько он ни повторял себе, что перед ним девица из салуна, она мало-помалу влезала в его душу. Аромат сиреневого мыла все ощутимей распространялся вокруг.