Только звезды нейтральны
Шрифт:
Мы пошли в столовую. За столиком в уединении сидели два летчика. Один из них был герой дня - истребитель Антонец, летавший утром на прикрытие первой группы торпедоносцев. Он сбил над караваном немецкий самолет. За обедом ему подали стопку водки.
– Это кому?
– спросил он.
– Вам. За сбитого фрица, - ответила девушка-официантка.
– А нам?
– разочарованно спросили еще два летчика.
– А вам за что?
– спросила девушка.
– Мы наблюдали, как фрицы летели в воду.
– Ну и сейчас будете наблюдателями, - бойко отрезала девушка под общий хохот.
Мы
– Агафонов… А вот второй, а вот третий!
Техники кричали и прыгали, как дети.
Они хлопали рукавицами и от избытка радости начали бороться друг с другом. Но все были неприятно изумлены, когда увидели, что последний самолет принес торпеду обратно.
Агафонов сел раньше всех, вышел из кабины и направился к полковнику Кидалинскому с рапортом:
– Задание выполнено. В районе Варде обнаружил и атаковал два транспорта противника водоизмещением десять - двенадцать тысяч тонн. При отходе наблюдал взрывы.
– Хорошо. Где остальные члены экипажа?
– спросил полковник.
Штурман и стрелок-радист выдвинулись вперед.
– Что наблюдали?
– продолжал полковник.
– - Сперва ужасающий зенитный огонь. Восемь береговых батарей из сопок били залпами. Торпеду сбросили с восьмисот метров и тут же справа заметили немецкий самолет. Он нас не видел и шел своим курсом. А может быть, видел, но боялся подойти.
– А вы, стрелок-радист, что видели?
– Я видел столб воды. Командир сказал: «Смотрите, взрыв». Я сказал: «Нет, это еще не взрыв». Но через минуту-две вырвался большой столб дыма и поднялся к небу. Тогда я сказал: «Вот это действительно взрыв».
К полковнику подошли еще два экипажа.
Последним подошел с виноватым видом командир самолета, вернувшегося с торпедой.
– Разрешите доложить. Механизмы не сработали, нажимал на аварийный рычаг, ничего не вышло.
Полковник, не глядя на него, обратился к инженеру:
– Никого к самолету не подпускать, создать комиссию и немедленно выяснить, в чем дело.
Поздно ночью я возвратился на командный пункт ВВС Северного флота. В небольшом помещении десятки телефонов, микрофонов, динамики. Над картами и схемами склонился майор Некрасов. Он поспешил меня обрадовать:
– За эти два дня потоплено шесть транспортов, два транспорта повреждены, сбито два немецких самолета, потоплен катер и другой катер поврежден.
В момент ударов по транспортам вся масса нашей истребительной авиации была брошена наперехват истребителей противника.
Я встретил командующего ВВС. У него было сердитое лицо. Взглянув строго на меня, он спросил:
– Не собираетесь ли писать о капитане, водившем девятку бомбардировщиков?
Я ответил:
– Собираюсь, - и с восторгом добавил: - Это была геройская работа.
Генерал объяснил, что произошло: К. не выдержал маршрут, стал заходить на конвой не с моря, а со стороны берега, нарвался на огонь зениток и береговой батареи. Летчики
Мне стало не по себе. Еще несколько минут назад я был убежден, что К. проявил потрясающую волю и мужество: у него убили штурмана, а он все-таки вернулся.
– Я вижу, что для вас это большая неожиданность, - продолжал генерал.
– Ну ничего, поживете у нас и научитесь понимать, где истинный героизм.
* * *
На этом моя поездка в авиацию закончилась, но связь с летчиками продолжалась. Григорий Данилович Попович, честно заработав себе отпуск, побывал на Дальнем Востоке, вернулся и продолжал летать. А выкроив свободный денек, появлялся в Полярном у меня дома, рассказывал много интересного о себе и своих товарищах.
Иногда мы вместе отправлялись к летчикам, и каждый день, проведенный в их обществе, приносил новые впечатления, которые отливались в газетные строки. Теперь, перелистывая комплекты «Правды», читая свои корреспонденции, я точно снова вижу картины тех давних дней.
«…Начинало светать… Из конца в конец аэродрома разъезжали бензозаправщики. У одного из самолетов под плоскостями подвешивались фугасные бомбы, к другому осторожно подвозили на тележках продолговатые, отливающие серебристым блеском торпеды.
Техник Липушкин строго и придирчиво осматривает свое хозяйство, а тем временем в землянках собрались летчики во главе с капитаном Поповичем. И вот они отправляются к машинам. Буквально в последний миг оружейники, нырнув под фюзеляж, вынимают из торпеды чеку, и самолеты уходят в воздух».
А дальше уже со слов Григория Даниловича Поповича:
«Море. Они находят караван. Их встречают ураганным огнем, но летчики упрямо идут на цель. Капитан Попович, за ним Киселев, Глушков, Дубинец. У каждого своя цель. Первым атакует ведущий. Торпеда, сброшенная в воду, стремительно мчится к борту транспорта. Теперь очередь за капитаном Киселевым. Он ведет машину низко над свинцовыми волнами. Вот оторвалась и его торпеда. Самолет сразу вырвался вперед сквозь густую завесу зенитного огня, проскальзывает между двумя транспортами, кажется, вырвался на простор, а там барражирует двухместный разведчик - «хейнкель» - охотник за подводными лодками. Несколько точных очередей, и «хейнкель», объятый пламенем, падает в воду…»
Эта корреспонденция появилась вместе с сообщением Совинформбюро: «В Баренцевом море нашей авиацией потоплены три транспорта противника общим водоизмещением 6 тысяч тонн» - и была как бы иллюстрацией этих двух строк.
Нет в живых Героя Советского Союза Поповича: после войны, вернувшись к своей семье на Дальний Восток, он умер своей смертью уже в мирные дни. Нет и его многих боевых товарищей, но их след так же, как след, проложенный Сафоновым, остался, и этой дорогой идут сегодня молодые лейтенанты, капитаны, майоры нашей могучей ракетной авиации.