Только звезды нейтральны
Шрифт:
Зайцев, заметив это, тоже ответил ему улыбкой.
2
Максимов не жаждал частых встреч с Зайцевым. Но если люди служат в одной части, да к тому же один из них начальник, а другой подчиненный, они неизбежно соприкасаются, и ничего тут не поделаешь… Вот и сегодня, направляясь в гости к сослуживцу, Максимов наперед знал, что наверняка встретит там Зайцева. Мало ему одного Трофимова, этого благоухающего кавалера!
Не пойти на торжество - значит обидеть хорошего человека. Сегодня пятилетие семейной жизни Виктора
По- отцовски снисходительно относился Максимов к этому молодому офицеру. Между ними была разница в двенадцать лет, и это сдерживало Максимова в его порыве завязать дружбу. Ему нравилась и жена Проскурова -Надюша, очаровательная молодая женщина с открытым, простодушным лицом подростка. Иногда, встречая Проскуровых, молодых, жизнерадостных, упоенных своим счастьем, Максимов тосковал об Анне, тревожился о ребенке. Если бы хоть маленькое письмишко получить от нее! Кажется, сразу бы силы прибавилось. Сам он готов перенести что угодно, лишь бы Анна не страдала, лишь бы ей было хорошо.
Гости уже собрались, командиры кораблей, механики, флагманские специалисты и несколько знакомых подводников окружили Проскуровых.
Зайцев пристроился с краю стола, стараясь казаться неприступным, но Максимов, хорошо зная его, понимал: тот чувствует себя здесь лишним.
Угощение было скромное, а сервировка - на ресторанный лад. На широких блюдах во всех видах треска: жареная, заливная, в томате, «по-гречески».
Обязанности тамады добровольно взял на себя флагманский минер Чижов, обычно суховатый в обращении человек, с большой лысиной через всю голову. Здесь он разошелся, скомандовал: «Наполнить рюмки!» - и предложил тост за здоровье молодых. Со всех концов стола подхватили:
– За молодых! За Найденыша и Виктора Васильевича!
Зайцев сидел наискосок от Максимова, молча взирал по сторонам. После третьей рюмки он начал рассказывать об Америке, стараясь привлечь общее внимание. И хотя он говорил громко, почти кричал, его слушали не очень охотно.
– Там житуха, вы себе не представляете!
– пьяно заявил он.
Максимов подумал: «По физиономии видно!»
– …У каждого квартира, а то и домик. Свой автомобиль. Да не какой-нибудь гроб на колесах, а самой новейшей марки! А как едят! На тушенку никто не посмотрит. Бифштекс из свежего мяса, цыплята на вертеле, вроде наших довоенных табака, и прочие шедевры кулинарии. Круглый год фрукты.
Зайцев почувствовал, что в своих гастрономических описаниях зашел слишком далеко, откинул ладонью рыжий чуб со лба, наморщил брови и как бы в оправдание добавил:
– Им что! Они не воюют! В американских газетах откровенно пишут: естественно, что англичане и американцы не хотят открывать второй фронт, и будет сверхъестественно, если они его откроют…
Надюша подвинула к Максимову рюмку.
– Михаил Александрович, что же вы за нас… - она улыбнулась.
– Выпейте!
– Будьте счастливы, Надюша.
– Я предлагаю тост за представителей орлиного племени!
– вставая и стараясь перекричать всех, предложил Зайцев.
– Не будем кривить душой. Мы все хотим взлететь, да повыше, и парить в облаках, да так, чтобы люди смотрели на нас с завистью, с удивлением.
– Не все, - заметил кто-то.
– Неправда, все! Узнаю голоса
Герои, скитальцы морей, альбатросы,
Застольные гости громовых пиров,
Орлиное племя, матросы, матросы,
Вам песнь огневая рубиновых слов…
– Позволь разобраться в твоей философии, - сказал Максимов.
– Кого ты причисляешь к кротам и кого считаешь альбатросами?
Зайцев развел руками:
– Я удивлен, такие простые и ясные истины излишне комментировать. Вам персонально разъясняю, товарищ комдив.
– Зайцев пьяно качнул головой.
– У кого на груди Золотые Звезды Героев - вот они и есть представители орлиного племени.
– А у кого нет Золотых Звезд?
– Это уж вы сами судите!
– отрезал Зайцев и, не дожидаясь остальных, крякнув, залпом выпил водку.
– Нет, не согласен!
– резко возразил Максимов.
– Я за кротов. Ты их зря презираешь. Как раз им больше всего достается. Если хочешь знать, они на войне самую черную работу делают. По-моему, достойны славы все, кто честно живет, храбро воюет и, если нужно, умирает, выполняя долг. Вот Миша Лобанов. Достоин славы! Он был всегда работягой, как ты говоришь, носом землю рыл… А попал на корабле в пиковое положение, приказал команде спасаться на шлюпках, сбросил шинель, отдал военфельдшеру, сказал: «Носи. И помни меня». А сам вместе с кораблем пошел на дно. Вот это человек!
Зайцев поморщился:
– Глупо поступил Лобанов. Кому нужна его гибель? Какой от этого выигрыш?
– Он до конца выполнил свой долг, - отозвался Проскуров.
– Перед кем?
– Перед нами всеми!
– Ложь! Никакого долга не существует. Люди ничего не должны друг другу.
– Люди всю жизнь должны, - сказал Максимов, и все за столом утихли, прислушиваясь, Надюша даже подперла кулаком разрумянившуюся щеку.
– Должны тем, кто их родил, кормил грудью, учил грамоте. Должны знакомым и незнакомым людям. И обязаны свято платить свои долги. Если они так делают - значит, живут честно, правильно, а если человек не платит долгов - значит, жизнь его ничтожная, дрянная. Никто о таком человеке не вспоминает, никому он не нужен…
Зайцев взял в руки графин и опять наполнил рюмки.
– Это скучно. Давайте лучше еще по маленькой.
– Нет, долги платить не скучно, комдив прав, - сказал Проскуров, понимающе переглядываясь с Максимовым.
– И, воюя, погибая в море, мы тоже платим долг Родине и народу.
Зайцев видел, что не так-то просто уйти от острого разговора, но не терял надежды, что ему удастся поставить точку последним. Вот где представляется случай блеснуть своей эрудицией.
– Я сам никогда не был ханжой и терпеть не могу громких фраз, - произнес он и будто рукой снял с себя опьянение.
– Пора понять, мы живем в двадцатом веке Лозунг нашего века - практицизм. Возьмите, например кораблестроение. Мы не строим кораблей со снастями и рангоутом, а строим с дизелями и паровыми турбинами. Вы думаете, потому, что паруса - это некрасиво? Ничего подобного! Сегодня в кораблестроении все подчинено целесообразности. На современном корабле нет ни одного прибора, ни одной вещи, не имеющей строго практического значения.