Толстый мальчишка Глеб

Третьяков Юрий Федорович

— Вон он, Мишка наш косолапый, вылез из своей берлоги.

Мать показала ребятам на Мишаню и ушла.

— Мы за тобой! — заявил Братец Кролик, а Глеб помалкивал. — Они велели прийти. Ждут.

— Кто?

— Васька Грузчик, Галин Петровна… Пошли.

— А куда… меня? — растерялся Мишаня.

— На пост! А то куда ж! Им нужно с тобой повидаться. Огурца звали тоже, но его дома нет… Люди видели: мимо базара недавно пробегал как угорелый, а куда он бег и от кого — никто не знает… — растолковывал Братец Кролик, а Глеб помалкивал.

Не

очень-то Мишане хотелось с Васькой видеться, да ничего не поделаешь: лучше на посту с ним повидаться, чем дома при отце. А по пути можно будет выспросить у ребят, не знают ли они, что Васька замыслил, какие у него планы насчет Мишани с Огурцом.

После всех сегодняшних испугов зло на дружков куда-то пропало, и даже радостно было опять с ними идти, хотя бы и на пост. Мельничков все равно не воскресить, а Психея по своей кошачьей несознательности не виновата, пускай живет без опаски и украшает Гусиновку своим пушистым сибирским видом… Чтобы совсем помириться, Мишаня для пробы обратился к Глебу:

— Ты случаем не знаешь, что там этот Васька насчет нас… намерен?..

Глеб будто только того и ждал: обрадовался, заулыбался во все свои толстые щеки и весело ответил:

— Да ничего! Не так он, как Галин Петровна хотела вас видеть.

— А он? — допытывался Мишаня.

— А он так стоял… смеялся…

— А ей чего?

— Да там к одному делу хочет вас привлечь.

Тут и Мишанины губы сами собой начали улыбаться: к делу — не страшно, к делу пускай привлекают. Если не к ответственности, а к делу, то против этого Мишаня ничего не имеет; ко всякому делу он пригоден, сумеет любое доверие оправдать.

— Ничего в этом Ваське особенного, — продолжал Глеб. — Гусь такого про него наплел, а он парень как парень.

— Это ты еще не знаешь, — не согласился с ним Мишаня. — У него сила зверская: уцепил меня, как клещами все равно…

Братец Кролик и Лаптяня продолжали хмуриться, но Мишаня надеялся, что и с этими все обойдется: с ними он в своей жизни ссорился и мирился не меньше чем сто раз.

У ворот поста Мишаня пощупал пуговицы, пригладил волосы, предполагая, что все сбегутся поглазеть, как Мишаню, того самого, что в РТС залез, привели.

Ребятишек там сновало достаточно: и мальчишки были, и девчонки, и совсем маленькие, но на Мишаню никто и внимания не обратил, будто кошка во двор зашла.

Из-за дерева, где во время пьесы сидела кукушка, выглянул Колюнька и тоже спрятался: не желал, значит, Мишаниным другом себя показывать и тем свою репутацию портить.

Больше всего ребят собралось в глубине двора, где стоял длинный верстак, а возле него доски, поленья, пеньки накладены: они что-то там измеряли и спорили.

Там же находилась и Галин Петровна.

Васьки Грузчика нигде не виднелось: возможно, он прятался в доме, чтобы в нужный момент оттуда выскочить и разоблачить Мишанино вранье.

Увидев Мишаню с ребятами, Галин Петровна бросила всех и пошла к ним.

— Вот

и Мишаня к нам пожаловал! — сказала она, улыбаясь не ехидно как-нибудь — с намеками да подковырками разными, а сразу видно было, что приятно ей встретить Мишаню у себя на посту.

Мишаня словами ничего не сумел ответить, а просто кивнул.

Васька Грузчик все не показывался. Мишаня не утерпел и спросил:

— А где же Васька?

— Уже ушел, — сказала Галин Петровна. — Если он тебе так нужен, то можно отсюда ему позвонить.

— Зачем? — испугался Мишаня. — Вовсе это ни к чему. Не нужен он мне… и звонить ему нечего… Зачем человека от дела отрывать? Это нехорошо…

Отлично почувствовал себя Мишаня без Васьки, который, по всему видно, ничего против них с Огурцом затевать не собирался даже.

— Говорят, кошки у тебя всех птенцов поели? — спросила между тем Галин Петровна.

— А как же! — загорячился Мишаня. — Всех до одного сожрали, проклятые! А какие уж большие были — совсем оперенные, только куцые!.. Они бы у меня как развелись, если б не кошки эти собачьи. Передушить их, подлюк!..

— Я сколько раз смотрел, — подтвердил Глеб. — Сидят, носы высунули…

— Ой, как жалко! — вздохнула подошедшая Николашка.

— А ты думала! — оглянулся на нее Мишаня. — Я сам чуть не заплакал! Хорошо еще, что у меня нервы крепкие!..

Галин Петровна с удивлением посмотрела на Мишаню и сказала:

— Кошек душить совсем никуда не годится! Вот уж никак про тебя не думала, что ты душитель такой.

Мишаня смутился, покраснел:

— Да нет… Это я так… предложил…

И подозрительно покосился на Глеба с Братцем Кроликом — не разболтали ль они про Психею, но те и глазом не моргнули, и Галин Петровна не захотела дальше про это толковать:

— Хорошо, будем считать, что ты это предложил, не подумав… А мы вот что хотели тебе предложить… Это твой друг, Глеб, придумал, а мы поддержали… Хотим привлечь как можно больше птиц в наш район: развесим везде искусственные гнездовья, дуплянки. Туда кошки не залезут, и душить их тебе не придется.

— Скворечников у нас и так полно, — сказал Мишаня. — В каждом дворе торчат. Скворцов хватает. Весной, как побегут по всем огородам червяков из пашни доставать, так и кишат.

— Пускай еще больше будет! — сказал Глеб. — Но мы не столько об них, сколько об других беспокоимся: синичках, горихвостках, мухоловках, совах.

— Совах! — усмехнулся Мишаня. — Скажет тоже… Будет тебе сова со скворечниками паршивыми связываться. Она тебе что — воробей? У ней небось гнезда — в дебрях, в дремучем лесу расположены. Сов я ни одной, кроме как на картинке, и не видел даже.

Но упрямого Глеба не переспоришь.

— А могут жить! — торжествующе заявил он. — Сейчас ты у нас увидишь!

Он сбегал в дом, принес оттуда окатанный в трубку лист, большой, как географическая карта, и развернул перед Мишаней:

— Читай, что сверху написано!