Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849
Шрифт:
— Уж я скажу, только ты… Смотри же, у меня не капризничать.
В это время дверь отворилась, и они вошли. Я не верил ушам своим; мне было, с одной стороны, и досадно такое нелепое ребячество, а с другой стороны, и смешно. Я подождал минут с пять на лестнице и позвонил.
Верный Иван сделал значительный знак рукою.
— Вот мы и помирились! — сказала Ольга, подавая мне руку.
— А мне что за дело! — отвечал я сухо и прошел к себе в комнату, не дотрогиваясь до ее руки.
— Как вам угодно!
После
— За что ж ты на меня сердишься? — сказала она.
— Я сержусь? нимало! какое мне дело!
— Да то-то и есть, что мы не хотим, чтобы тебе не было до нас дела…
Она села ко мне на колена и обхватила рукою мою шею. Прошу покорно возражать что-нибудь в подобном плену!
— Ну, говори же, за что ты надул губы?
— А зачем вы обманываете меня?
— Как обманываем?
— А что вы говорили на лестнице! ведь я все слышал.
— А! ты слышал! так только-то! ну, целуй же меня!
Я повиновался.
— Вот сюда! — и она подставила шейку.
Я опять повиновался.
— Куда же девался Александр? — спросил я.
— Да он боится тебя! ушел гулять, покуда я буду тут тебя соблазнять! Ну, а я бесстрашная, я тебя не боюсь! Правда? я бесстрашная?
И она топнула ногой.
— Только смотри, бесстрашная, — сказал я, — чтобы не было между вами по-прежнему.
Пришел Александр, мы послали за бутылкой шампанского, и Иван с превеликим удивлением смотрел на меня, никак не будучи в состоянии понять, отчего и я пью вместе с ними, да едва ли еще и не больше их.
И снова началась у них, как в первое время их любви, возня и стукотня. Однако ж он занимался по-прежнему, и Ольга не целые дни проводила у нас. Я смотрел иногда к ней в окна и нередко видал в ее комнатах толстую фигуру стыдливого дядюшки, но Брусин, по-видимому, стал смотреть на это обстоятельство как на неизбежное зло.
Вдруг Ольга приходит к нам и объявляет, что у нее будет бал!! Целую неделю потом она прожужжала нам уши, рассказывая, какие будут у нее музыканты, какие девицы, что будет стоить вход… Иногда она задумывалась очень долго.
— Об чем ты думаешь, Оля? — спрашивал я ее.
— Да я все думаю, не лучше ли бал с ужином? А? Как вы думаете?
— Да, бал с ужином хорошо…
— Можно будет по целковому за вход прибавить…
— Стоит ли об таких пустяках говорить! — вступался обыкновенно Александр.
— Тебе все о пустяках! Что ж, по-твоему, не пустяки! Сейчас видно, что не любишь меня.
И она дула на него целый вечер губки.
Наконец он настал, этот давно ожиданный день бала. В ее маленькой зале об трех окнах собралась довольно большая куча всякого народу, и танцы уж начались, когда мы вошли с Александром. Девицы в белых, черных и разных цветных платьях, кавалеры в сюртуках и даже бархатных архалуках
Через полчаса подошла к нам Ольга.
— Ну, что, вам скучно? — сказала она.
— Нет, мне очень любопытно, — отвечал я, — я никогда еще не бывал на таких вечерах.
— Да это что еще: это только начало; погоди, что потом будет!
— Это только начало? — спросил я, удивленный.
— Да, это всё немцы; они только танцуют; а вот погоди, приедет Надя с своими, да Катя с своими…
— Тогда что ж будет?..
— Тогда будет кутеж… дай мне затянуться…
Она взяла у меня папироску, затянулась, подняла руку вверх и сделала на одной ножке пируэтку, между тем как другая рука готова была сделать известное движение, столь милое всякому записному посетителю шикарных балов…
— Ты сегодня просто восхитительна до невероятности, Оля! — сказал я, невольно залюбовавшись ею.
— Право? да это еще ничего; погоди, вот когда Надя да Катя: вот тогда ты что скажешь!
— Да, право, я не знаю, что ж будет тогда?
— Ну, да уж увидишь; известно, будет кутеж…
И немного погодя прибавила:
— А теперь что! это всё немцы!
— Да разве немцы не кутят?
— Нет; они любят больше танцевать; то есть, вот видишь ли, и они тоже кутят, да все на чужой счет…
— Ну, а Надя и Катя? хорошенькие они?
— Уж, разумеется, хорошенькие, когда у них своя компания есть!
— Ты меня когда-нибудь познакомь с ними, Оля!
— Позвольте вас ангажировать на вальс, — сказал какой-то белокурый сын Эстляндии, достаточно снабженный угрями, приблизившись к Ольге.
— Нет-с, я с немцами не танцую…
— Однако ж вы танцевали кадриль с господином Зималь?
— Он не немец… он полурусский-с.
— Однако ж отчего ж вы не хотите танцевать с немцем’
— Оттого, что между немцами мастеровых много.
Белокурый господин сконфузился; если б Ольга была без «компании», то, конечно, она рисковала бы получить от него всякую горькую неприятность, но она знала натуру белокурых господ и потому, опираясь на «компанию», смело могла натягивать им носы.