Все-таки стоило кашу заваривать —Так поступать и так разговаривать,Так наступать и так отступать:С гордостью этакою выступать.Эта осанка и эта надменность —Необходимость и непременность.Давим фасон (как в былые года).Стиль (современное слово) показываем.Честь (кому надо) всегда оказываем.Кому же не надо — лишь иногда.
«Значит, можно гнуть. Они согнутся…»
Значит, можно гнуть. Они согнутся.Значит, можно гнать. Они — уйдут.Как от гнуса, можно отмахнуться,Зная, что по шее — не дадут.Значит, если взяться так, как следует,Вот что
неминуемо последует:Можно всех их одолеть и сдюжить,Если только силы поднатужить,Можно всех в бараний рог скрутить,Только бы с пути не своротить.Понято и к исполненью принято,Включено в инструкцию и стих,И играет силушка по жилушкам,Напрягая, как веревки, их.
«Активная оборона стариков…»
Активная оборона стариков,Вылазка, а если можно — наступление,Старых умников и старых дураковРечи, заявления, выступления.Может быть, последний в жизни разЭто поколение давалоБой за право врак или прикрас,Чтобы все пребыло, как бывало.На ходу играя кадыками,Кулачонки слабые сжимая,То они кричали, то вздыхали,Жалуясь железно и жеманно.Это ведь не всякому даетсяНаблюдать, взирать:Умирая, не сдаетсяИ кричит рать.
«Свобода не похожа на красавиц…»
Свобода не похожа на красавиц,Которые, земли едва касаясь,Проходят демонстраций впереди.С ней жизнь прожить —Не площадь перейти.Свобода немила, немолода,Несчастна, несчастлива и скорееНапоминает грязного жида,Походит на угрюмого еврея,Который правду вычитал из книгИ на плечах, от перхоти блестящих,Уныло людям эту правду тащитИ благодарности не ждет от них.
«Справедливость — не приглашают…»
Справедливость — не приглашают.И не звуки приветных речей —Всю дорогу ее оглашаютКрики попранных палачей.Справедливость — не постепенноДоползет до тебя и меня.На губах ее — белая пенаГрудью рвущего ленту коня.
Явным поводом к написанию стихотворения послужило самоубийство А. А. Фадеева в мае 1956 г.
Отвоевался, отшутился,Отпраздновал, отговорил.В короткий некролог вместилсяВесь список дел, что он творил.Любил рубашки голубые,Застольный треп и славы дым,И женщины почти любыеНапропалую шли за ним.Напропалую, наудачу,Навылет жил, орлом и львом,Но ставил равные задачиСебе — с Толстым, при этом — с Львом.Был солнцем маленькой планеты,Где все не пашут и не жнут,Где все — прозаики, поэтыИ критики — бумагу мнут.Хитро, толково, мудро правил,Судил, рядил, карал, маралИ в чем-то Сталину был равен,Хмельного флота адмирал,Хмельного войска полководец,В колхозе пьяном — бригадир.И клял и чтил его народец,Которым он руководил.Но право живота и смертиВыходит боком нам порой.Теперь попробуйте измерьте,Герой ли этот мой герой?
«Все то, что не додумал гений…»
Все то, что не додумал гений,Все то, пророк ошибся в чем,Искупят десять поколений,Оплатят кровью и трудом.Так пусть цари и полководцы,Князей и королей парадРуководят не как придется, —Как следует — руководят.А ежели они не будут —Так
их осудят и забудут.Я помню осень на Балканах,Когда рассерженный народВалил в канавы, словно пьяных,Весь мраморно-гранитный сброд.Своих фельдмаршалов надменных,Своих бездарных королей,Жестоких и высокомерных,Хотел он свергнуть поскорей.Свистала в воздухе веревка,Бросалась на чугун петля,И тракторист с большой сноровкойВалил в канаву короля.А с каждым сбитым монументом,Валявшимся у площадей,Все больше становилось местаДля нас — живых. Для нас — людей.«Ура! Ура!» — толпа кричала.Под это самое «ура!»Жизнь начиналася сначалаИ песня старая звучалаТак, будто сложена вчера:«Никто не даст нам избавленья,Ни бог, ни царь и ни герой.Добьемся мы освобожденьяСвоею собственной рукой».
ПАМЯТНИК ДОСТОЕВСКОМУ
Как искусство ни упирается,Жизнь, что кровь, выступает из пор.Революция не собираетсяС Достоевским рвать договор.Революция не решается,Хоть отчаянно нарушаетсяДостоевским тот договор.Революция это зеркало,Что ее искривляло, коверкало,Не желает отнюдь разбить.Не решает точно и веско,Как же ей поступить с Достоевским,Как же ей с Достоевским быть.Из последних, из сбереженныхНа какой-нибудь черный момент —Чемпионов всех нерешенных,Но проклятых вопросов срочных,Из гранитов особо прочныхВоздвигается монумент.Мы ведь нивы его колосья.Мы ведь речи его слога.Голоса его многоголосьяИ зимы его мы — пурга.А желает или не хочет,Проклянет ли, благословит —Капля времени камень точит.Так что пусть монумент стоит.
«Место государства в жизни личности…»
Место государства в жизни личностиУменьшается до неприличности.Люди не хотят читать газеты.Им хватает слушать анекдоты.Предыдущая эпоха, где ты?Современник, кто ты, кто ты?Нужно все же знать, куда ты денешьЛишние — в неделю — два часа [21] ,Лишних сто рублей зарплатных денег,За кого подашь ты голоса.Впрочем, голос нынче значитПросто голос. Им поют и плачут,Шепчут, и смеются, и грустят,А голосовать им не хотят.
21
Лишние — в неделю — два часа — одним из первых послаблений послесталинского времени было уменьшение рабочего дня в субботу (тогда была шестидневная рабочая неделя) на 2 часа.
«Два года разговоров, слухов…»
Два года разговоров, слухов,Растущих, словно снежный ком.А жизнь — упрямая старуха —Идет по-прежнему — пешком.Она не хочет торопитьсяИ медленно спешит вперед,Нет-нет — нагнется за тряпицейИ пуговицу подберет.А то присядет у дорогиИ безо всяческих прикрасВ грязи все той же моет ноги,В которой мыла столько раз.Она усмешкою встречаетПредъявленные ей праваИ ни за что не отвечает —Одна, одна во всем права.Итак, все ясно. Все понятно:Идет старушка с посошкомИ с солнышка выводит пятнаШестирублевым порошком.Что, шапку перед нею скинуть?Иль палкою по шее двинуть?Мол, медленно спешишь, карга!Искать в ней друга иль врага?Не знаю. Знаю то, что вижу,А то, что вижу — говорю:Старуха, всех старух не выше,Идет пешком по ноябрю.
