Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

Тургенев Иван Сергеевич

XV

Я некогда любил всё «неземное», Теперь — напротив — более всего Меня пленяет смелое, живое, Веселое… земноесущество. Таилось что-то сладострастно-злое В улыбке милой Саши… [88] Сверх того Короткий нос с открытыми ноздрями Не даром обожаем <…> [89]

XVI

Я начал волочиться так ужасно, Как никогда — ни прежде, ни потом Не волочился… даже слишком страстно. Она дичилась долго — но с трудом Всего достигнешь… и пошли прекрасно Мои

делишки… вот — я стал о том Мечтать: когда и как?.. Вопрос понятный, Естественный… и очень деликатный.

88

Мою поповну звали Сашей,

89

Шалунами.

XVII

Уж мне случалось, пользуясь молчаньем, К ее лицу придвинуться слегка — И чувствовать, как под моим лобзаньем Краснея, разгоралася щека… И губы сохли… трепетным дыханьем Менялись мы так медленно… пока… Но тут напротив воли, небольшую — Увы! — поставить должен запятую.

XVIII

Все женщины в любви чертовски чутки… (Оно понятно: женщина — раба.) И попадья злодейка наши шутки Пронюхала, как ни была глупа. Она почла, не тратив ни минутки, За нужное — уведомить попа… Но как она надулась — правый боже! Поп отвечал: «<…> ее? Так что же!» [90]

90

Зевая, поп ответил ей: «Так что же?»

XIX

Но с той поры не знали мы покоя От попадьи… Теперь, читатель мой, Ввести я должен нового героя. И впрямь: он был недюжинный «герой», «До тонкости» постигший тайны «строя», «Кадетина», «служака затяжной» (Так лестно выражался сам Паскевич О нем) — поручик Пантелей Чубкевич.

XX

Его никто не вздумал бы Ловласом Назвать… огромный грушевидный нос Торчал среди лица, вином и квасом Раздутого… он был и рыж и кос — И говорил глухим и сиплым басом: Ну, словом: настоящий малоросс! Я б мог сказать, что был он глуп как мерин Но лошадь обижать я не намерен.

XXI

Его-то к нам коварная судьбина Примчала… я, признаться вам, о нем Не думал — или думал: «Вот скотина!» Но как-то раз к соседу вечерком Я завернул… о гнусная картина! Поручик между Сашей и попом Сидит… перед огромным самоваром — И весь пылает непристойным жаром.

XXII

Перед святыней сана мы немеем… А поп — сановник; я согласен; но… Сановник этот сильно — подшефеем… (Как слово чисто русское, должно «Шефе» склоняться)… попадья с злодеем Поручиком, я вижу, заодно… И нежится — и даже строит глазки, И расточает «родственные» ласки.

XXIII

И под шумок их речи голосистой На цыпочках подкрался сзади я… А Саша разливает чай душистый, Молчит — и вдруг увидела меня… И радостью блаженной, страстной, чистой Ее глаза сверкнули… О друзья! Тот милый взгляд проник мне прямо в душу… И я сказал: «Сорву ж я эту грушу!..»

XXIV

Не сватался поручик безобразный Показа Сашей… да… но стороной Он толковал о том, что к «жизни праздной Он чувствует влеченье… что с женой Он был бы счастлив!.. Что ж? он не приказный Какой-нибудь!..» Притом поручик мой, У «батюшки» спросив благословенья, Вполне

достиг его благоволенья.

XXV

«Но погоди ж, — я думал, — друг любезный! О попадья плутовка! погоди! Мы с Сашей вам дадим урок полезный — Жениться вздумал!!.. Время впереди, Но всё же мешкать нечего над бездной». Я к Саше подошел… В моей груди Кипела кровь… поближе я придвинул Мой стул и сел… Поручик рот разинул.

XXVI

Но я, не прерывая разговора, Глядел на Сашу, как голодный волк… И вдруг поднялся… «Что это? так скоро! Куда спешите?» — Мягкую, как шелк, Я ручку сжал. «Вы не боитесь вора?.. Сегодня ночью…» — «Что-с?» — но я умолк — Ее лицо внезапно покраснело… И я пошел и думал: ладно дело!

XXVII

А вот и ночь… торжественным молчаньем Исполнен чуткий воздух… мрак и свет Слилися в небе… Долгим трепетаньем Трепещут листья… Суета сует! К чему мне хлопотать над описаньем? Какой же я неопытный «поэт»! Скажу без вычур — ночь была такая, Какой хотел я: тёмная, глухая

XXVIII

Пробила полночь… Время… Торопливо Прошел я в сад к соседу… под окном Я стукнул… растворилось боязливо Окошко… Саша в платьице ночном, Вся бледная, склонилась молчаливо Ко мне… — «Я вас пришел просить»… — «О чем? Так поздно… ах! Зачем вы здесь? скажите? Как сердце бьется — боже… нет! уйдите»…

XXIX

«Зачем я здесь? О Саша! как безумный Я вас люблю»… — «Ах, нет — я не должна Вас слушать»… — «Дайте ж руку»… Ветер шумный Промчался по березам. — Как она Затрепетала вдруг!!.. Благоразумный Я человек — но плоть во мне сильна, А потому внезапно, словно кошка, Я по стене… вскарабкался в окошко.

XXX

«Я закричу», — твердила Саша… (Страстно Люблю я женский крик — и майонез.) Бедняжка перетрусилась ужасно — А я, злодей! развратник!.. лез да лез. — «Я разбужу сестру — весь дом»… — «Напрасно»… (Она кричала — шёпотом.) — «Вы бес!» — «Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно Меня бояться… право, мне обидно».

XXXI

Она твердила: «Боже мой… о боже!» Вздыхала — не противилась, но всем Дрожала телом. Добродетель всё же Не вздор — по крайней мере не совсем. Так думал я. Но «девственное ложе», Гляжу, во тьме белеет… О зачем Соблазны так невыразимо сладки!!! Я Сашу посадил на край кроватки.

XXXII

К ее ногам прилег я, как котенок… Она меня бранит, а я молчок — И робко, как наказанный ребенок, То ручку, то холодный локоток Целую, то колено… Ситец тонок — А поцелуй горяч… И голосок Ее погас, и ручки стали влажны, Приподнялось и горло — признак важный!

XXXIII

И близок миг… над жадными губами Едва висит на ветке пышный плод… Подымется ли шорох за дверями, Она сама рукой зажмет мне рот… И слушает… И крупными слезами Сверкает взор испуганный… И вот Она ко мне припала, замирая, На грудь… и, головы не подымая,

XXXIV

Мне шепчет: «Друг, ты женишься?» Рекою Ужаснейшие клятвы полились. «Обманешь… бросишь»… — «Солнцем и луною Клянусь тебе, о Саша!»… Расплелись Ее густые волосы… змеею Согнулся тонкий стан… — «Ах, да… женись»… И запрокинулась назад головка… И… мой рассказ мне продолжать неловко.