Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

Тургенев Иван Сергеевич

Джулиа

Я, Стено? Ничего.

Стено

Нет? А… я вижу… И что теперь передо мной — дай бог Тебе, дитя, не видеть!

Джулиа

(берет за руку Стено)

Стено… Твоя рука холодней льда. Ты болен. Пойдем ко мне.

Стено

(мрачно)

Прочь! Прочь! Мое дыханье Губительно. Подходит он… подходит… Я с ним могу бороться. Но ты, Джулиа… Иди, иди.

Джулиа

Нет, я останусь здесь.

Стено

Кто

тебе право дал?

Джулиа

Моя любовь!

Стено

Твоя любовь?

Джулиа

Да… да. Пред этим небом, Перед тобой тебе я говорю — Люблю тебя я, Стено… если ж ты Меня с бесчувственным презреньем Отринешь прочь…

Стено

(пронзительно глядя на нее)

Ну, что же?

Джулиа

(падая на колени)

О мой Стено! Люби меня!

Стено

Ха! ха!

(Уходит.)

(Джулиа остается на коленях и прячет руками лицо.)

Джакоппо

(вбегая)

Мне верить ли глазам! Моя сестра лежит пред ним в пыли, И он… А, он ушел! И ты могла Унизиться — ты, Джулиа, — до моленья! И это видел я! Нет, это слишком… слишком. Теперь что остается мне? Мой нож, Мой верный нож — приди, приди ко мне, Не измени мне!

Джулиа

(с криком вскакивает)

О Джакоппо!

Джакоппо

Да! Пойдем! А — Стено до свиданья.

(Оба уходят.)

Конец второго действия.

Действие третие

Явление первое

Келья Антонио. На столе череп и библия. В углу распятие.

Антонио

(один)

Уж скоро полночь. Лампа догорает, Но сон меня не клонит. Я привык, Когда всё тихо и темно, сидеть Один и думать думу. В эти Полночные часы ко мне слетают Явленья странные и чудные, и я Ясней читаю в книге жизни. Да — Мои глаза, потухшие давно, Привыкли разбирать во тьме видений Слова великих тайн. Но тот, Которого я встретил в церкви, — да, Он выше стал меня и глубже Проник в грудь мира. Но — безумец! Он жизнию купил страданья. Нет, Такого знанья не хочу я. Люди Мне еще братья до сих пор.

Слышен стук в дверь и Голос говорит:

Антонио!

Молчание.

Антонио!

Антонио

Кто там?

Голос

Стено.

(Антонио молча отворяет дверь — входит Стено.)

Стено

Я пришел К тебе, старик, за делом тайным… Твой тесен дом, Антонио.

Антонио

Гроб теснее.

Стено

Но там нет человека… В этой келье Он есть, и он тут весь… А! этот череп! ^* Зачем он у тебя, монах?

Антонио

Мне он О мне самом напоминает.

Стено

Да — Под этой желтой костью, может быть, Таилось много дум и много силы. И, может быть, здесь страсти бушевали — И это мертвое чело огнем Любви горело… а теперь!.. Кто знает? И череп мой к монаху попадет, И он его положит подле библии У

ног креста. Его возьмет другой И то же скажет, что я говорил Теперь…

Антонио

Мой сын…

Стено

Да, я забыл. Антонио, Садись и слушай. Но, старик, когда Во время моего рассказа здесь Свидетель будет третий — и твои Подымутся на голове власы, И тайный ужас в грудь тебе заляжет, — Не прерывай меня, будь тверд, Антонио.

Минута молчания.

Антонио

Я слышал — говори.

Стено

И так да будет! С тобой идем мы в страшный тайный бой, Ты с верой, друг, я с<о> своим познаньем И с муками моими. Слушай, старец, Перед тобой я душу раскрывал Тогда, как, помнишь, — в церкви я увидел Тебя впервые. Но я приподнял Тебе один конец завесы; я К тебе пришел, самим собой гонимый, И всю ее открыть перед тобой Хочу теперь. Моя душа холодна, И в сердце жизни нет. Но я хочу Дышать свободней и в чужую грудь Излить всё мое горе и страданья. В удел я получил при колыбели Высокий ум. И вот когда, впервые Смотря на небо — я себя спросил — Кто создал этот дивный свод лазурный, Во мне проснулся он. Тогда еще Во мне душа была яснее неба, И я пошел за богом с теплой верой, С горячей, пылкой верой. И тогда Узнал я деву — на призыв любви Ее душа отозвалась моей. Она Мне по душе давно была родная, И после бога я ее любил. Однажды я ее искал — и долго Не находил я моей девы. Мне Вдруг стало безыменно грустно. С той Поры ее я не видал. И что-то В меня чужое вкралось… Жутко стало Мне слушать в церкви гимны богу; Наперекор судьбы хотел я стать И вверился уму. Вокруг меня Всё изменялось быстро — я людей Познал, и глубоко. Всё, что прекрасно, Что дивно мне казалось на земле, Мне опротивело. И стал я мрачен, Я чувствовал, как застывала кровь В моей груди — во времена былые Столь пламенной и чистой — как чело Мое браздилось от глубоких дум. Я счастье стал терять, и больно-больно Мечтать мне было о былом. Но я Тогда увидел, что напрасно Мечтать мне было о невозвратимом. О, лучше быть раздавленным, Антонио, Чем побежденным, и не стал я верить. И с той поры я умер для того, Что любят люди. Я уж не страдал, Во мне убито было чувство горя. Мой дух окаменел. И думал я: «Судьба меня оставит. Я довольно Терпел». И вот однажды я в груди Застал давно погасшее волненье И тайный ужас. Надо мною что-то — Я это чувствовал — ужасно тяготило… И это был мой демон. Ты не веришь, Антонио, но знай же, что он здесь, — Мне сердце говорит. И этот демон Всё то, о чем во тьме ночей я думал, О чем так долго, долго я мечтал, Мне осветил, как будто мимоходом. И предо мной расторгнул на мгновенье Покров, лежащий на святом челе Природы. Что же? Я увидел — бездну Меж мной и знаньем. Ожил я — мой взор, Мой жадный взор хотел проникнуть тайны Души и мира… но они так быстро… Мелькнули предо мной — и я не мог Постигнуть их. Но я познал ничтожность Того, что прежде думал я. О! О! Здесь

(положил руку на чело)

хаос — а в душе страдание! Как будто бы, смеяся надо мною, Завесу мне на миг он приподнял, И снова она пала между мною И целым миром. О, это мученье Ужасней ада. Как? Перед тобой Лежит мета твоей несчастной жизни, ^* Ты к ней… ты ее видишь — и нельзя! Так близко быть и так далеко! Нет! Пусть терпит раб — не Стено. Если Меня не нужно смерти — я насильно Отдамся ей!