Том 1. Стихотворения

Боков Виктор Федорович

* * *

Завтра закосят. Прощай, луговая гвоздика, Завтра краса твоя тихо к ногам упадет. Луг — это русское чудо. Гляди-ка, гляди-ка, Как он невинно, нетронуто, непринужденно цветет. Чтобы проститься мне с травами, я упаду в медоносы, К теплым кореньям, на древнее темя земли. Кружатся пчелы, летают зеленые осы, И приземлено гудят золотые шмели. Вот и утихли во мне озорство и бедовость, Замерло слово в смущенно

умолкших устах. Как оглушительна эта земная медовость, Как упоительно это журчанье в кустах! Все околдовано зноем, медлительной ленью И ограничено дальним молчаньем лесов. Этому буйству лиловому и голубому цветенью Жить остается всего лишь двенадцать часов. Завтра закосят. Земля обнажится исподом, Высушит солнце зеленую эту траву. Пчелы, спешите! Спешите управиться с медом, Мне он не нужен, я с солью весь век проживу! 1962

Павловна

Вот и состарилась Павловна! Силы бывалой не стало. Никуда-то она не плавала, Никуда-то она не летала. Только штопала, гладила, Пуговицы пришивала. Изредка слушала радио, Молча переживала. Были у Павловны дети, Потом у детей — дети. Чьи бы ни были дети, Надо обуть и одеть их. Как это получилось, Что ты одна очутилась? Павловна тихо вздыхает, Медленно отвечает: — Старший сынок под Берлином, Не отлучишься — военный. Младший в совхозе целинном, Пахарь обыкновенный.

Дочки — они за мужьями,

Каждая знает свой терем. Я уж не знаю, нужна ли, Старая дура, теперь им?! Я — догоревшая свечка, Мне уже не распрямиться. Жизнь моя, как головешка После пожара, дымится!.. Павловна! Я напишу им Сейчас же о встрече нашей. Павловна! Я попрошу их, Чтоб относились иначе. Скажу я им: вот что, милые, Плохо вы мать бережете! Она отдала вам силы, А вы ей что отдаете? 1962

Дарья

Девочку назвали Дарья. Дедушка просил об этом, Бабушка того хотела. Молодая мать сияла: — Дайте Дашеньку скорее! — Молодой отец сердился, Целый день ходил не в духе: — Дарья? Что это такое? Дарья! Что это за имя! — Теща зятя устыжала: — Полно, чем ты недоволен? Дарья — это дар природы, Это лучше, чем Светлана, Проще, тверже и сурьезней. Вырастим девчонку нашу, Выдадим

за космонавта, Унесет он имя Дарья В межпланетное пространство. — Разве только что в пространство! — Потихоньку зять сдавался, Сам улыбку в фикус прятал, Потому что тесть заметил, Что у Даши нос папаши! 1962

Не реквием

Ревут винты аэродромов. Зол ветерок. Мороз жесток. И среди прочих летчик Громов Ведет машину на восток. Да, Громов. Но не тот, что славен И на служебной высоте, А тот, что под Смоленском ранен И вылечен в Алма-Ате. Война его не изломала В окопах на передовой, Хотя волною аммонала О землю била головой. Он был в бинтах и в гипсе белом, Как неживое существо. И смерть белогородским мелом Весь месяц метила его. Но выдержал орел-курянин, Кость курская — она прочна. В анкетах Громов пишет «ранен», Перечисляя ордена. Но их не носит, слишком скромен, Геройством хвастать не спешит. Я им любуюсь: как он скроен, Как склепан, как надежно сшит! Он из кабины смотрит прямо, Уверенный в самом себе. И солнышко лучом вдоль шрама, И светлый зайчик на губе. О, сколько не пришло! Он знает. Счет всем потерям не забыт. Прочь реквиемы! Громов занят — Посадку дали. Он рулит. 1962

* * *

Ю. Ларионову

Соловей распевал при мамонте, Когда не было льдов у планеты. Не обученный книгам и грамоте, Дикарей выводил он в поэты. Соловей распевал при Мамае, Тешил смердов и голытьбу. И напрасно его принимали За разбойника на дубу! Соловей распевал при Гитлере. Мы тогда понимали, что он Ободряет Россию: враги твои Уберутся когда-нибудь вон! Он от горя, что рыскают волки, В диких зарослях плакал навсхлип. Никогда его песни не молкли, Никогда его голос не хрип. И теперь! Вы прислушайтесь ночью — Над собраньем ольховых тихонь Бьет по песенному узорочью И бежит соловьиный огонь. Он погаснуть, я знаю, не может, Он в России легенда легенд. На лопатки его не положит Никогда никакой конкурент! 1962