Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
– Это, брат, всегда можно. Ее же и монахи приемлют.
Евлалия Павловна беседовала тихо с юным товарищем прокурора. Ее щеки раскраснелись, а Браннолюбский млел и таял. Биншток смотрел на них и злился. Когда Браннолюбский отошел, Биншток горячо заговорил о чем-то шепотом; он наклонялся к самому уху Евлалии, под ее широкую, нарядную шляпку. Она досадливо отклонилась от него и сказала негромко:
– Ах, оставьте, – что вы за жених!
– Что ж такое! Я, кажется… Положим, я теперь мало получаю, но у меня есть протеже. Евлалия засмеялась
– Протеже! Туда же! А с Жозефиной кто целовался?
Она отошла от Бинштока. Он сделал сердитое лицо и стал иронически улыбаться. Логин подошел к нему. Биншток сказал злобно:
– Ну, люди здесь! Скандал!
– А что?
– Сплетники, клеветники. Знаете, например, что про вас говорит Браннолюбский? Логин нахмурился и спросил:
– А помните, что вы сами обо мне говорили? Глаза Бинштока смущенно забегали.
– Что вы, Василий Маркович, когда же это? Кто это вам сказал? Поверьте, я всегда за вас, а вот Андозерский…
– Не желаю этого знать, – сухо прервал его Логин и отошел от него.
Биншток торчал среди полянки и сконфужено улыбался.
Меж тем, в ожидании завтрака, общество расходилось с лужайки в лес. Барышни вздумали купаться: Валя обещала показать превосходное место. Но когда уже совсем собрались уходить, Анна сказала что-то на ухо Клавдии. Клавдия покраснела и села на прежнее место.
– Что же ты, не пойдешь? – спросила ее Анна.
– Конечно, не пойду.
Так и я не пойду, – сказала Анна и тоже села.
Остались и другие. Клавдия тихо сказала Анне:
– Ты же сама говоришь…
Анна взглянула на нее холодными, ясными глазами, повела плечом и лениво ответила:
– Я наверное не знаю, – я только так подумала. Да и не все ли равно?
Валя и Варя попытались было уговорить других идти с ними, потоптались, похихикали и пошли себе одни. Анна посмотрела за ними с равнодушною улыбкою и сказала:
– Все ушли понемногу, пойдем и мы куда-нибудь.
Она пошла в другую сторону от ручья, между кустами и дорогою. Клавдия и Нета шли за нею.
– Как надоели мне эти господа! – говорила Клавдия. – Как с ними мучительно скучно!
Анна задумалась о чем-то. Почти бессознательно сорвала она тонкую ветку, оброснула ее и легонько покачивала ею по своему платью.
– Кажется, он не вовремя затеял это, – сказала она вдруг.
– Ты про кого это? – удивилась Клавдия.
– Я думаю про Логина.
– Ты уж не влюбилась ли? – воскликнула Нета и засмеялась. – Вот уж прелесть! Какой-то неодушевленный.
Анна покраснела и сказала:
– А ты, одушевленная…
– Да уж я, конечно, – с бойкою гримасою говорила Нета.
– А он что?
Нета быстро огляделась – никого близко не было.
– Не знаю, как быть, – зашептала она, – хоть убегом венчайся, так ни за что не отдадут.
– Поэтично! – насмешливо сказала Клавдия.
– Вот уж нет, – одна досада! То ли дело, как все по порядку.
– Фата, цветы, подружки, певчие, – тихо улыбаясь,
Логин стоял на мостике, который своими полусгнившими досками уныло навис над веселым ручьем. Безоблачно ясен был день – безнадежно тоскливо было в душе Логина.
Андозерский и Баглаев подошли к нему. Оба они были чем-то радостно возбуждены. Андозерский сказал со смехом:
– Барышни не пошли купаться, – жаль! Все Анюточка виновата.
– Что ж, ты подсматривать собирался? – спросил Логин почти враждебно.
– А то зевать, что ли? Ну да ничего, и эти две сестрицы недурнененькие, как веретенца ровненькие.
– Сущие лягушки по грациозности, – сказал хихикая Баглаев. – Пойдем, спасибо скажешь.
– Они не обидятся, – убеждал Андозерский. – Нарочно на видное место пошли.
Они оба потянули за собою Логина, но он наотрез отказался, – и они отправились вдвоем подсматривать за купающимися девицами. Сестры плескались в ручье на открытом месте, где было широкое русло. Еще издали были слышны их крики и визги и всплески воды под их ногами. Андозерский и Баглаев остановились за кустами и смотрели на купальщиц. Потом присели на корточки и пробрались поближе к берегу.
Валя метнула на них вороватыми глазами, затрепетала от веселой радости и сделала вид, что не замечает никого. Тихонько сказала что-то сестре. Варя посмотрела в ту же сторону и тоже притворилась, что ничего не видит. Сестры смеялись и плавали, и брызги воды вздымались со звонким, стеклянным плеском из-под их проворных ног. Сильные, стройные тела под ярким, веселым солнцем выделялись розово-золотистыми яркими пятнами среди белых брызг, синей полупрозрачной воды, веселой зелени леса и желтой полосы прибрежного песку, на котором лежали платья. Тяжелые черные волосы красиво осеняли загорелые лица с блудливыми глазами и пышно-багряными щеками.
– Вот бы сюда Гомзина, – захихикал Баглаев, – то-то бы он зубами защелкал.
– А вот и Валькин жених любуется, сказал Андозерский. – Эх, рылом не вышел!
– Чучело гороховое! – подхватил Баглаев. – Черти у него на роже в свайку играли. Ишь, глазища выкатил!
На другом берегу из-за кустов выглядывала кудрявая голова Якова Сеземкина. Очевидно, что он не видел тех, кто стоял против него: его глаза жили в это время одною только Валею, – он словно заучивал каждую черточку красивого тела. Сестры видели его и были рады.
Логин постоял на мосту, потом перешел ручей и стал взбираться на высокий берег по узкой тропинке. Но когда с вершины холма услышал смех и голоса купающихся сестер и увидел, что они плещутся на открытом месте, он повернул назад и вдруг встретил Жозефину Баглаеву. Она запыхалась от скорой ходьбы. У нее было озабоченное и раздраженное лицо. Быстро спросила:
– Где мой муж?
– Право, не знаю.
– Ах, вы его укрываете! – злобно закричала Баглаева, и черные глаза ее гневно засверкали на Логина. – Но не беспокойтесь, – найду и без вас.