Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
Пробежала мимо Логина. Он остановился и прислушался. Скоро услышал ее гневливые крики и громкий визг и смех сестер Дылиных.
Вспомнил, что Ивакина уже давно ждет его. То подымаясь, то опускаясь по крутым откосам берега, пробирался к той мельнице, которую показал Ивакиной. Иногда приходилось схватываться за смолистые ветви молодых елок, чтоб не соскользнуть вниз.
В укромном местечке за кустами увидел нежную парочку: Нета и Пожарский сидели рядом, тесно прижимались друг к другу, любовно переглядывались и говорили. Он прошел сзади их – не заметили. Сладкий, звонкий поцелуй раздался за ним
Наконец Логин добрался до заброшенной мельницы. Ивакина сидела на пороге покинутой избы. Ее горячее лицо было почти красиво, – таким пылким нетерпением сверкали маленькие глазки. Логин сказал:
– Вот вы где! Пойдемте-ка вниз, авось нас там угостят варей.
Ивакина робко подала ему руку, и они потихоньку пошли к мостику. Логин сказал:
– Так вот, любезнейшая Ирина Петровна, вы хотите знать, когда именно. Извольте, – но сначала дайте клятву, что вы сохраните это в тайне.
– Клянусь, – торжественно сказала Ивакина. Логин остановился, выпустил ее руку и, мрачно глядя на нее, сказал:
– Клянитесь спасением вашей души. Ивакина изумилась и даже всплеснула руками.
– Но, помилуйте, это – нерациональная клятва. С тех пор, как Дарвин доказал…
– Ну, все равно, – снисходительно сказал Логин, – каждый дает обещание сообразно своим убеждениям. Да вы, может быть, толстовка?
– Я отношусь, понятно, к великому русскому писателю с глубочайшим уважением, но нахожу, что пресловутые доктрины о непротивлении злу, о неделании, – ошибки гениального человека. Когда повсюду вокруг царит беспросветное зло, когда паразиты на двух ногах и кулаки в поддевках и во фраках сосут народную кровь, обязанность каждого честного гражданина – борьба и труд. К тому же ссылки на такой устарелый источник, как Евангелие, в наш электрический и нервный век я признаю нерациональными и несовременными: принципы, изложенные в этой замечательной книге вперемежку с легендами, конечно, были в свое время полезны, но уже давно отслужили человечеству свою службу.
– Итак, заповедь: не клянись…
– В обыкновенных условиях жизни я отвергаю клятву, как недостойное уважающих себя людей проявление взаимных отношений недоверия и мелочной подозрительности. Но в исключительных случаях, когда дело касается социальных и прогрессивных интересов, а также возвышенно-идеальных стремлений, я считаю своим долгом признавать обязательность клятвы.
«Типун тебе на язык, распространенная болячка!» – думал между тем Логин.
– Итак, – сказал он, – клянитесь не выдавать никому тайны, которую я вам открою, клянитесь наукой, прогрессом и народным благом.
Ивакина торжественно подняла правую руку и воскликнула:
– Клянусь наукой, прогрессом и народным благом никому не выдавать тайн, которые будут мне открыты вами!
– Через две недели в четверг, – таинственным голосом сказал Логин и опять подал руку Ивакиной. Ивакина затрепетала.
– Как? Что именно?
– Произойдет решительное: прилетят воздушные шары секретной конструкции и привезут конституцию прямо из Гамбурга.
– Из Гамбурга! – в благоговейном ужасе шептала Ивакина.
Она шла взволнованная, не замечая дороги. Логин продолжал:
– Больше ничего не могу сказать. И помните: за измену – смертная казнь, – в мешок
– О, я знаю, знаю! Я дала клятву, – и сдержу ее!
– Не занимаетесь ли вы, Ирина Петровна, литературой?
Ивакина лукаво улыбнулась и спросила:
– Почему же вы так думаете, Василий Маркович?
– Да вы так литературно выражаетесь.
– Да? Вы находите? О, я очень много читаю: не говоря уже о том, что ни одна деталь школьного режима не ускользнула от моего внимания, я читаю много и по общей литературе. Но представьте! В моем захолустье, где вместо людей можно встретить только господ Волковых да совершенно неинтеллигентных волостных писарей, мне не с кем, положительно не с кем, обменяться живыми и свежими мыслями, которые навеиваются чтением книг честного направления. Да, вы угадали: я немножко занимаюсь литературой. То есть я, видите ли, составила одну азбуку по генетически-синтетическому слого-звуковому методу и сборник диктантов популярно-практическинаучного содержания, расположенных по аналитически-индуктивному методу.
– Очень полезные работы; они, конечно, приняты во многих школах?
– Увы! К сожалению, у нас везде царит такая рутина, стремление придерживаться раз пробитой колеи: ничего оригинального и знать не хотят. Азбука моя употребляется в двух школах нашего уезда, представьте, только в двух! и в одной школе тетюшского уезда, всего в трех школах. Сборник диктантов постигнут еще более плачевною участью: я не могла даже найти для него издателя и могу употреблять только в своей школе.
– Это очень печально.
– Но я не падаю духом. Меня воодушевляет мысль, что в великом процессе поднятия народных масс и я приношу долю пользы, хотя бы и минимальную. Теперь я привожу к окончанию одно грандиозное предприятие, которое стоило мне многих бессонных ночей, нравственной и умственной борьбы и нескольких лет интенсивного труда и неутомимых изысканий.
Логин напряженно старался не засмеяться. Он сказал:
– Это очень любопытно. Какое же это предприятие?
– Это – хрестоматия для народных школ с целью поставить перед сознанием детей во весь рост те идеальные личности, которых так много на нашей родине, чтобы дети имели образцы для почитания и подражания.
– А вы верите в идеальные личности?
– Безусловно! Я привожу литературные примеры идеального священника, доктора, лакея, сестры милосердия, идеальной учительницы, идеального помещика, идеального станового, – словом, идеальных личностей всех сословий.
– Ну а просто человек, живой человек, – есть он в вашей книге?
– Это все люди, и притом лучшие!
– И всей этой слащавой идеальностью вы хотите пичкать деревенских малышей? К чему? Зачем обманывать их? – горячо говорил Логин.
– К чему? Что же, по-вашему, следует с самого раннего возраста показать детям все худое в жизни и разбить в них веру в хорошее? Нет, школа обязана давать детям положительные идеалы добра и правды.
– Идеал – Бог, идеальный человек – Христос, а вы им дрянных кумирчиков налепите, приучите всяких лицемерных честолюбцев на пьедестал ставить, по-холопски стукаться лбами, и перед кем?
– Вы отвергаете, что есть идеально хорошие люди?
– Не встречал я – таких.
– Сожалею вас. А я встречала.