Том 1. В дебрях Индии (с илл.)
Шрифт:
— Ну-с, мой бедный, Уотсон, — сказал вице-король, — несчастная мысль пришла вам в голову: желая отвлечь меня от тяжелых предчувствий, вы навлекли на себя довольно странное предсказание…
— Негодяй хотел посмеяться надо мной, а главное напугать меня. Вам известно, что моя служба обрекает меня на вечную ненависть всех этих бродяг, против которых я принимаю всегда самые строгие меры… Он узнал меня, вероятно, а быть может, ему приходилось уже иметь столкновение с моими агентами. И вот ему захотелось сыграть со мною нечто вроде фокуса. Этим не возьмешь меня, нужно что-нибудь посильнее; я уже три раза получал предупреждение
— Признайтесь, однако, что вы испытали некоторое волнение.
— Я не отрицаю этого, милорд, но тут сыграла роль неожиданность, да и вся окружающая обстановка… Скоро полночь, час таинственных видений; в этой огромной комнате, еле освещенной, где все предметы принимают неясные формы, появляется вдруг старый пандаром с дьявольской физиономией и вызывает перед вами призрак смерти; затем, в довершение эффекта, к нему присоединяется проклятая сова… Признайтесь, милорд, есть от чего прийти в смущение!
— Вы были осуждены тайным трибуналом? — спросил сэр Лоуренс, видимо, озабоченный.
— Да, ваша милость, но это было еще до того, как управление обществом перешло в руки Кишнайи.
— И вам сообщили о приговоре?
— Дней восемь тому назад; простая формальность, исполненная кем-нибудь из низших членов общества помимо нового трибунала.
— Будьте осторожны, Уотсон, — сказал вице-король, — вам известно, что приговор исполняется брахматмой, а он не сообщник Кишнайи.
— О, я не боюсь, милорд! Они могли, конечно, захватить врасплох нескольких бедняг, которых и убили с целью поддержать ужас, внушаемый их таинственным обществом. Но никогда они не осуществляли своих приговоров над теми, которые способны защищаться или за смерть которых им могли отомстить. Разве осмелились они тронуть Хейвлока, победителя Нана-Сахиба, или сэра Уильяма Брауна, губернатора Цейлона, который на каждом шагу травит членов их общества и которого они еще несколько месяцев тому назад приговорили к смерти? На всякий случай я ношу тонкую кольчугу, которая предохраняет меня от кинжала, а ночью все выходы из моих апартаментов охраняются стражей… Впрочем, я намерен предупредить предводителя тхугов об этом предсказании…
— Только бы Кишнайя сдержал свое слово, и мы скоро избавимся от этих людей.
— Он сдержит его, милорд, и дней через десять вы дадите знать в Лондон об уничтожении общества Духов Вод, об аресте Нана и об окончательном умиротворении Индии.
— Готов верить вашему предсказанию… Пора, однако, господа, на покой; мы, я думаю, долго будем помнить первый вечер в Биджапуре… Пришлите мне ночного дежурного, Кемпбелл!
— Старший камердинер ждет ваших приказаний, милорд!
— Прекрасно!.. Не удерживаю вас больше.
Перед уходом оба почтительно поклонились сэру Лоуренсу.
— Спокойной ночи, господа, — приветливо сказал им вице-король.
Не успел директор полиции переступить порог комнаты, как сэр Джон знаком подозвал к себе адъютанта.
— Удвойте стражу вокруг замка, — приказал он, — поставьте часовых у всех дверей, ведущих в комнаты Уотсона, и возвращайтесь с дежурным адъютантом Пири… Проведите эту ночь со мной. Я предчувствую, что здесь произойдут странные вещи…
Минут через десять все приказания вице-короля были исполнены. Шум
VIII
ПРЕДВОДИТЕЛЬ «ДУХОВ ВОД», РЕЗИДЕНЦИЯ которого находилась в Биджапуре, прекрасно знал все потайные коридоры, которые проходили внутри толстых стен и сообщались со всеми комнатами огромного здания посредством целого ряда особых ходов. Копия плана этих ходов находилась у него в секретных бумагах, которые достались ему от его предшественников; как и последние, он знакомил членов Совета Семи, обновлявшегося несколько раз со времени вступления его в должность, лишь с главной артерией этих сообщений, устроенных Адил-шахом, чтобы иметь возможность пройти по всему дворцу и не быть никем замеченным.
Благодаря этой предусмотрительности, сохраненной им по традиции, он мог в тот день, когда у него возникли серьезные подозрения относительно членов Совета Семи и Старшего-Из-Трех, присутствовать при их совещаниях, дабы убедиться в основательности своих опасений. Он прежде всего переоделся пандаромом и смешался с толпой, чтобы судить, насколько искусно он переоделся. Мы оставили его раздающим в ожидании ночи зерна сандала, омоченные в священных водах Ганга.
Когда наступил удобный по его мнению час, Арджуна медленно направился к дворцу, пробираясь среди развалин и стараясь никому не попадать на глаза. Придя на место, он немедленно прошел в коридор, неизвестный Семи; коридор вел к верхнему этажу здания, где жили в это время последние. Брахматма добрался туда без всяких затруднений, несмотря на то, что всего только один раз проходил здесь, знакомясь с тайным расположением здания. Он осторожно проскользнул к комнате, где в это время собрались все члены совета Семи. Через потайное окошечко, скрытое между балками потолка, которое он мог открывать и закрывать по желанию, он заглянул внутрь комнаты и едва не вскрикнул от удивления, но к счастью удержался. Только взглянув на зрелище, открывшееся перед глазами Арджуны, можно было понять, какую силу характера нужно было иметь последнему, чтобы побороть свое волнение.
Вокруг стола, на котором стояла амфора из черной глины, наполненная напитком аррек-нати, сидели все Семь и спокойно пили, разговаривая о событиях предыдущей ночи. Ни на одном из них не было установленной правилами маски, что главным образом и вызвало удивление брахматмы, которое ему удалось подавить; сначала он принял это за нарушение строго устава, которое обычно наказывается смертью. Но когда, всмотревшись в каждого из членов Совета, он узнал Кишнайю-душителя в Старшем-Из-Трех, а в остальных членах Совета — родных и союзников знаменитого тхуга, принадлежащих к той же проклятой секте, он едва не забыл всякую предосторожность и чуть не позвал факиров, чтобы приказать им выгнать этих негодяев.