Том 1. В краю непуганых птиц. За волшебным колобком
Шрифт:
Еще слава богу, что удалось нам уйти поживу и поздорову.
– Какую силу имеет водка в деревне! – сказал я Никифору на обратном пути.
– Первое дело – водка! – согласился он. – Кто поставит больше, тот и прав.
– Значит, мир несправедлив?
– Когда как, – ответил он. – Ежели справедливая сторона больше водки поставит, то будет справедливо; ежели несправедливая – несправедливо. Но еще сильнее водки, – объяснил мне дальше Никифор, – сильнее водки – шапка. Шапку снял, и закон пошел. Что пустое болтать: господа
– Но если кто-нибудь не захочет шапки снять? – спросил я.
– Так то дурак, – ответил Никифор.
Этим он хотел ободрить меня для борьбы с сельским обществом за права тещи. Но жизнь разрушила наши планы.
Через несколько дней захожу я в хижину Никифора и узнаю, что теща ушла.
– Как!
– Поднялась и пошла: дальше, дальше, палкой постукивает, идет – и ушла.
– Как же быть-то?
– Бог с ней! – махнул рукой Никифор. – С ней все равно каши не сваришь, теща какая-то разнобитная.
Грустно проводила меня лошадиная голова волшебной избушки, и вспомнил я сказку о рыбаке и рыбке и о разбитом корыте.
Как быть с мужиками?*
В Троицу с тетушкой случилась неприятная история. Шла она к обедне через свой сад и видит: в густой траве под ощипанной яблоней лежат три мужика. Возле них – большие букеты из яблоневых цветов. Тетушка прошла нарочно поближе, чтобы они «посовестились» и ушли без брани: нехорошо кричать возле церкви во время обедни.
Мужики не обратили ни малейшего внимания на тетушку, продолжали лежать и болтать ногами.
– Вы чего же лежите в моем саду? – спросила барыня «обыкновенным голосом», то есть сдерживая гнев.
В ответ на это два мужика, взяв цветы, ушли, а третий, продолжая болтать ногами, сказал:
– Как у меня своего сада нет, так очень любопытно в вашем полежать и ваши цветочки понюхать.
Тетушка опять промолчала, но неосвобожденный гнев не дал ей молиться. А после обедни другая беда: староста доложил, что лошадей загнали.
– Тех? – равнодушно спросила тетушка.
– Нет, энтих, – испуганно прошептал староста.
– Каких энтих?! – закричала барыня.
И вот тут-то она в изнеможении упала в свое старинное кресло и серьезно просила меня обсудить вопрос: «Как быть с мужиками».
Я следил за тонкой политикой тетушки еще с самого дня моего приезда. Помню: барыня сидит за своим утренним чаем, кипятит неизменный горшочек со сливками, и вдруг входит Фекла и говорит:
– Мужики пришли.
– Энти? – в страхе прошептала тетушка.
– Нет, те, – ответила кухарка.
– Ну, слава богу! – обрадовалась барыня. – Пусть войдут.
Пахучими тулупами наполнился коридор старого барского дома, волосами, как сухое сено, головами, похожими на нераспустившиеся
– Что вы пришли? – спрашивает барыня, будто ничего не зная.
– К вашей милости, пожалейте нас!
– Мне нечего вас жалеть, вы меня пожалейте! – закипает гневом барыня и срывается со своего места.
Она перечисляет все вины, все проступки мужиков, накопившиеся за прошлое лето.
– Это не мы, – защищаются «те мужики», – это все энти, они – разбойники, а мы…
– Энти! – сердится барыня. – А чьих загоняли?
– Мы прикоротим!
– Мы при-ко-ро-тим! А кто в сад лошадей гонял? Чьи копыта виднелись на грядке, на клумбе, в парнике?
– Энтих.
– Я вам дам энтих! Ваши копыта!
– Ей-богу, не наши.
– Ваши, ваши, ваши! А кто повыдергал прививки из школы? Чьи бабы выщипали траву в саду? Кто укатил бочку из сада и тыквы? Кто утку украл и пришлось утиные яйца раскладывать в галчиные гнезда? Все вы, вы, вы! Это – какой-то ад, а не хозяйство. Нет вам земли, сама буду хозяйствовать или сдам энтим.
Мужики молчат. Они в самодельных «дипломатах» и лаптях, – признак бедности. Они знают, что «энтим», богатым мужикам, барыня не сдаст по простому расчету: у бедных по одной лошади, у богатых по три, по четыре, значит, и потравы больше, да богатые и нахальнее, и нельзя их держать в руках.
Они знают и еще, что тетушка побаивается мужиков. Убедиться в этом они могли во время забастовки. Тогда она прямо отдала землю в аренду по недорогой цене. Потом, когда забастовка прошла, она могла бы вернуть землю, вызывая время от времени стражников, но не посмела. «Что, если, – говорила она, – у меня на дворе мужика убьют?»
Как только мужики стали арендаторами земли, то сейчас же и полезли их лошади и скот в тетушкин сад, в огород, в лес… Как тут быть? Раз пришли тайные гонцы от «тех мужиков», бедных, бесхозяйственных, с доносом: не они травят, а богатые мужики, у которых по три, по четыре и по пяти лошадей. Пусть сдаст барыня землю им, беднякам, за это они будут охранять ее сад и все, и «энти мужики» везде землю снимут; тут они и держатся только из-за того, чтобы кормить лошадей да воровать лес.
Тетушка обрадовалась. Сдала все свои сто десятин тем мужикам и взяла клятвенное обещание следить за «энтими».
Только что сдала, пришли «энти мужики». Тут произошла такая сцена. Тетушка до того взволновалась, когда ей доложили о приходе мужиков, что спряталась за гардинами и, глядя оттуда на двор в щелочку, повторяла: «Они, они, такие рожи!»
А богачи, в черных поддевках, в сапогах дудками, стояли у балкона и шумели, нахальные и злые. Это – мужики, которые теперь для бедных куда авторитетнее барина.
Тетушка пожелала сделать свой выход к мужикам случайным.
– Я, – сказала она, – буду будто что-то делать, а ты подойди к балкону и крикни: «Тетушка, мужики пришли!»