Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815
Шрифт:
Прусская армия и настроение умов в Пруссии. Прусский король обратился к Наполеону с высокомерным ультиматумом, в котором предписывал ему очистить всю Германию и отказаться от Рейнского союза. Берлин был охвачен небывалым энтузиазмом. Только и было разговоров, что о необходимости освободить Германию и ввести Францию в ее прежние границы. Народ восторженно приветствовал королеву Луизу, которая верхом делала смотр войскам. «Это была Армида, сама поджигающая свой дворец», — резко выразился Мопитер, а Наполеон тотчас написал Бертье: «Нас вызывают к барьеру на 8 октября; от такого вызова французы никогда не уклоняются». Объявление войны Пруссией произошло слишком поздно, так как Австрия потерпела поражение, а с другой стороны, оно оказалось преждевременным, так как Россия еще не была готова. Вопреки похвальбе своих полководцев и политиков, Пруссия 1806 года была уже не та, что при Фридрихе II; после его смерти Пруссия как бы впала в летаргический сон. Прусская армия по прежнему была великолепна на параде, но и только на параде. Как и раньше, она в значительной мере состояла из иноземцев; солдата насильно держали на службе до полного истощения его сил, после чего ему вместо пенсии давали билет на право нищенства. Единственной связью между солдатами была железная дисциплина, главной основой последней — битье палками за малейший проступок. Солдат получал неудовлетворительное продовольствие
Тюрингенская кампания; Пена и Ауэрштедт (14 октября). Все войны Наполеона имеют сходство между собою и отличаются как бы архитектурной симметричностью. Прусская кампания 1806 года — почти копия австрийской 1805 года. Сперва Наполеон разбивает прусскую армию в Тюрингии; затем он бросаемся на русских в Польше и Пруссии: это — новый Ульм и новый Аустерлиц; разница лишь в том, что русские признают себя побежденными только через полгода. Как всегда, Наполеон ошеломил врага и быстротою своих операций и точностью своих ударов. Пруссаки готовились к наступательной войне, они надеялись застигнуть врасплох Великую армию, расквартированную частями от Майна до Дуная. «Они бурно устремились вперед, словно долго сдерживаемая и, наконец, освобожденная от оков страсть» (Сегюр). Чтобы продлить это заблуждение и внушить неприятелю беспечность, Наполеон с умыслом задержался в Париже и даже сделал притворную демонстрацию в сторону Везеля. Он дал время обеим прусским армиям обнаружить свое движение к Гессену. Главная из них, которою командовал сам король совместно со старым герцогом Брауншвейгским и герцогом Саксен-Веймарским, продвинулась до Эйзенаха, оставив свою главную квартиру в Эрфурте. Вторая, более слабая армия, под командою князя Гогеялоэ, растянулась от Иены до Шлейца, имея авангард в Заальфельде. Прусские войска насчитывали в общем до 150 ООО человек.
Наполеон быстро сосредоточил шесть корпусов между Вюрцбургом и Бамбергом; с включением резервной конницы Мюрата и гвардии он располагал 175 ООО бойцов. Пруссаки ждали его на северо-западе, у Эйзенахского прохода; но он обошел их с юго-востока тремя ущельями Франкенвальда: от Байрейта к Гофу (Сульт и Ней с правым крылом), от Кро-паха к Шлейцу, откуда вытеснил Тауэнципа (Бернадотт, Даву и Мюрат с центром), от Кобурга к Заальфельду (Ланн и Ожеро с левым крылом). Выиграв сражение при Заальфельде, где пал принц Людвиг Прусский, один из подстрекателей к войне, Ланн укрепился за Заале в хорошей оборонительной позиции. Наполеон повторил тот маневр, к которому прибегал под Маренго и Ульмом; но на этот раз он обошел пруссаков с левого фланга и, грозя отрезать от Берлина, заставил их перейти к оборонительной тактике, к которой они не готовились. Прусский король поспешно отступил от Эйзенаха к Веймару, чтобы прикрыть, пока это было не поздно, сообщение со своей столицей.
14 октября разыгрались два решительных сражения. Наполеон, прочно утвердившийся на Заале, у Иены, думал, что перед ним главная прусская армия. Князь Гогенлоэ впал в обратную ошибку: он полагал, что имеет дело только с той частью французской армии, которая выиграла сражение у Заальфельда; поэтому он не выработал никакой диспозиции для боя и, пренебрегая противником, даже на следующий день только в 9 часов утра стал во главе своего войска. Напротив, Наполеон хорошо использовал ночь с 13 на 14 октября: по его приказу гренадеры Ланна за ночь вскарабкались на крутые склоны плоскогорья Ландграфенберг, господствующего над Заале [31] . Утром Ланн под прикрытием густого тумана отбросил прусские аванпосты и поспешно занял плоскогорье своей пехотой и артиллерией, между тем как Ожеро на левом фланге наступал по единственной дороге, ведущей на Веймар вверх по склонам Мюленталя. Когда туман рассеялся, пруссаки с изумлением увидели, что французы спускаются по скатам Ландграфенберга. Ланн атаковал их с фронта. Сульт отрезал им путь на Дорнбург; Ней, пройдя между Ланном и Ожеро, прорвал прусский центр и овладел важной позицией при Фирценгейлигене. В этот момент правое прусское крыло под начальством Рюхеля подоспело из Веймара с намерением возобновить битву. Наполеон приказал произвести общее наступление. Мюрат бросил свою конницу на дрогнувшие неприятельские войска и превратил их отступление в бегство.
31
«Император так усердно старался за эту ночь сосредоточить на этом склоне все средства нападения, что еще около десяти часов вечера я видел, как он с факелом в руке освещал путь нашим артиллеристам. Он подбодрял их и помогал им поднимать пушки руками и веревками на этот крутой откос, где они должны были действовать заодно с его гвардией» (Сегюр).
Корпус Гогенлоэ, разбитый Наполеоном при Иене, составлял лишь меньшую часть прусской армии. Главные же силы последней, под начальством герцога Брауншвейгского, поспешно шли от Веймара к Наумбургу через Ауэрштедт с целью вновь овладеть линиями Заале и Эльстера. Накануне битвы при Иене Наполеон, будучи уверен, что ему предстоит бой со всей прусской армией, послал Даву и Бернадотта к Наумбургу, предписав им перейти Заале и зайти в тыл пруссакам. В ночь с 13-го на 14-е Даву прочно утвердился в Кезенском ущелье. На следующий день Блюхер сделал попытку выбить его оттуда, но без успеха. Приближалась вся прусская армия в количестве 54 000 человек, а Даву мог противопоставить ей только 26 000. Тщетно звал он на помощь Бернадотта, предлагая даже стать под его команду; Бернадотт, не любивший делить славу с другими и не желая связываться с противником, слишком превосходящим его по численности, сослался на приказ императора и отступил к Дорнбургу, где и остался бездеятельным и бесполезным между двух боевых арен. Даву, полагаясь только на свое мужество и мастерски поддерживаемый своими тремя дивизионными командирами, храбрейшими из храбрых — Гюдэном, Фрианом и Мораном, постепенно ввел в бой свои дивизии, все время находясь под прикрытием благодаря ущелью. Корпус Гюдэна, выстроенный в карре, продвинулся до Гассенгаузена. Фриан, заняв его правый фланг, сдерживал Вартенслебена; наконец, когда противник благодаря своему численному перевесу грозил сломить левое крыло французов, подоспел Даву с дивизией Морана и довершил победу в знаменитом отныне местечке Ауэрштедте. Наиболее опытные из прусских военачальников, герцог Брауншвейгский и Шметтау, были смертельно ранены, принц Вильгельм выведен из строя, Моллендорф убит на месте. Даву, который «ничего не забывал и все делал кстати», думал не только о победе, но и о том, чтобы
Наполеон в Берлине. Прусской армии, которая должна была все сокрушить на своем пути, больше не существовало. Ее жалкие остатки сдались спустя несколько дней: Гогенлоэ, преследуемый Данном и Мюратом, сложил оружие в Пренц-лау; Блюхер, настигнутый в Мекленбурге Сультом и Бернадоттом, капитулировал в Любеке. Крепости сдались без сопротивления: Магдебург открыл свои ворота Нею; Штеттин сдался, как только завидел кавалеристов Лассаля, которые наверное не могли бы прорваться через его укрепления. Один французский отряд достиг берегов Одера напротив цитадели Кюстрина, но за отсутствием лодок не мог переправиться через реку;, комендант крепости любезно предоставил в распоряжение французских командиров нужное количество лодок чтобы французы могли скорее вступить в крепость. «Города сдавались один за другим. Это было похоже на сон: словно сам бог бросал их в лоно победителя» (герцогипя д'Абрантес). Вену Наполеон не захотел оскорбить триумфальным въездом, но теперь он относился к побежденным уже не столь снисходительно. Победоносная армия продефилировала по улицам Берлина, и во главе ее Наполеон поставил Даву, чтобы вознаградить за его блестящую победу при Ауэрштедте; а сзади армии, как в античных триумфах, шли безоружные военнопленные кавалергарды короля, в наказание за их похвальбу. Берлин был совершенно лишен гражданского чувства и патриотизма; здесь царил полнейший нравственный маразм, которым и объясняется катастрофа 1806 года. После Иены почти все берлинское население и вся печать обнаруживают полнейший индиферентизм [32] . Притом Наполеон приласкал буржуазию, которая противилась войне: «Добрый берлинский народ, — сказал он, — является жертвой войны, тогда как ее виновники спаслись. Но я настолько унижу эту дворцовую знать, что ей придется протягивать руку за подаянием».
32
См. об этом показания самих немцев: Geiger, Geschichte des geistigen Lebens der preussischen Hauptstadt, 2 Bd., В., 1895.
Военный режим в Германии. Однако Наполеон не пощадил побежденных. Лично себе он взял в добычу только шпагу Фридриха Великого; он отослал ее, как и отнятые у пруссаков 340 знамен, в Париж с депутацией от Сената, приехавшей поздравить его с победами. Но он наложил на Пруссию огромную военную контрибуцию. Главный казначей Великой армии Дарю взимал ее с неукоснительной строгостью. Император назначил в главные города аудиторов своего Государственного совета, которым и была вверена администрация; таким образом, он без обиняков занял место изгнанных хозяев страны, чтобы для себя использовать все ее ресурсы. Все взимаемые суммы стекались к Биньону, французскому резиденту в Берлине. Таким образом, Пруссия, разоренная мародерством французских войск, громадными реквизициями и контрибуцией, должна была еще платить подать своему победителю, чтобы тем продлить его владычество. И эта система была распространена на всю Германию: Жером и Вандамм занимали всю линию верхнего Одера, Бреславль, Франкфурт и Кюстрин; голландский король Людовик обирал Вестфалию и Ганновер; Мортье прогнал герцогов Нассауского, Гессен-Кассельского и Брауншвейгского из их княжеств, потому что они обнаружили равнодушие или даже враждебность по отношению к императору и, значит, не заслужили, чтобы он оставил им власть. Дело в том, что здесь нужно было сколотить несколько немецких княжеств, чтобы составилось приличное королевство для Жерома, единственного из послушных братьев Наполеона, который до сих пор не получил удела. Чума всемирной монархии повсюду производила свои опустошения. Пощажены были только князья саксонские, потому что при дворе одного из них — герцога Саксен-Веймарского — жили величайшие умы тогдашней Германии: Гёте, Виланд, Шиллер, Иоганн фон Мюллер. Наполеон старался не ссориться с поэтами и историками. Он заботился о славе и надеялся водить пером истории.
Упорное сопротивление России; польская кампания. Пруссия была сокрушена; но это была лишь одна и притом более легкая часть дела. Теперь нужно было одолеть русских, громадные полчища которых, медленно передвигаясь, уже показались на границе Польши. Приходилось начинать против них зимнюю кампанию в стране, усеянной озерами и болотами. Положение Великой армии становилось более опасным. 28 ноября Мюрат вступил в Варшаву. Наполеон прибыл сюда 19 декабря и был встречен восторженными кликами поляков: при виде французских орлов они мгновенно уверовали в скорое освобождение Польши. Но Наполеон ничего не хотел сделать для нее, раньше чем справится с русскими.
Военные действия начались тотчас по прибытии императора. Русская армия, которою командовали Каменский и Веннигсен, была расположена на Нареве, от Чарново до Остро-леяки. Ланну удалось перейти Вкру после ночного сражения при Чарново, где свет костров из сырой соломы, зажженных по приказу императора, помог французам привести в расстройство неприятельское войско. 26 декабря общая атака была увенчана тройным успехом. На левом фланге Ней оттеснил от Зольдау прусский корпус Лестока, единственный, который мог бы соединиться с русскими; на правом Ланн после ожесточенного боя прогнал русских от Пултуска [33] и отбросил их к Остроленке; в центре Ожеро и Даву овладели Голымином. Русские, исполняя боевые приказы, шли на увечья и сме ть без единого стона. «Казалась, — говорит Марбо, — что мы деремся с призраками». Земля была покрыта белым снежным покровом, но оттепель на этой глинистой почве оказалась еще гораздо хуже. «Для Польши, — сказал Наполеон, — господь создал пятую стихию — грязь». Поэтому решено было дождаться более благоприятного времени года для возобновления операций. Наполеон расположил свои войска на завоеванной территории, от Варшавы и Модлина до Остроленки, а сам сосредоточил все свои усилия на осаде Данцига.
33
Сражение не было решающим. — Прим. ред.
Эйлау (8 февраля). В то время как французская армия отдыхала в своих зимних квартирах, Беннигсен решил разрезать ее надвое. Он внезапно кинулся между корпусами Нея и Бернадотта, рассчитывая окружить последнего и опрокинуть его войска в море. Стойкое сопротивление Бернадотта у Морунгена расстроило план русского генерала. Узнав об этом, Наполеон поспешил сюда сам, собираясь обойти левое крыло Беннигсена, отрезать ему отступление и принудить его к сдаче. Депеша Наполеона к Бернадотту, перехваченная русскими, открыла Беннигсену грозившую ему опасность и побудила его двинуться назад к Кенигсбергу. Наполеон погнался за ним, и при Эйлау произошло большое сражение (8 февраля 1807 г.).