Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815
Шрифт:
Уже в основной перекройке территории намечалась та форма, которую Бонапарт намерен был придать Германии. Уцелело только одно большое церковное княжество, именно Регенсбургское архиепископство, где был водворен Дальберг, архиепископ майнцский, в котором Бонапарт угадал своего клеврета. Из вольных городов только шесть сохранили автономию: Бремен, Гамбург, Любек, Франкфурт-на-Майне, Аугс-бург и Нюрнберг. Утрата самостоятельности целым рядом церковных княжеств и вольных городов лишила Австрию всей ее клиентелы, беззаветно преданной ей в течение стольких веков. Напротив, Пруссия увеличилась и окрепла: она потеряла 127 000 подданных на левом берегу Рейна, но взамен приобрела 500 000 в Вестфалии и Тюрингии со сплошной территорией и более удобными границами. Баденский, гессенский, дармштадтский, вюртембергский и баварский дома, находившиеся в родственных связях с русским царем, также приобрели обширные владения. Этими уступками Бонапарт старался угодить императору Александру; в то же время он хотел вознаградить всех этих государей за верность союзу с Францией. Всего более в выигрыше осталась Бавария. Взамен Юлиха, Цвейбрюкена, Рейнского Пфальца и других раскиданных в разных местах земель она получила епископства верхнего Майна, церковные земли и вольные города на баварском Дунае, благодаря чему ее владения образовали одну сплошную территорию и народонаселение увеличилось на 300 000 человек. Первенствовавшие на севере Гогенцоллерны и на юге Виттельсбахи могли теперь надеяться на осуществление своих самых смелых надежд. Еще в 1789 году
В итоге Бонапарт беспрестанно нарушал мир. Франция постепенно накладывала руку на все соседние государства. Под давлением Годоя, которого Бонапарт сумел терроризировать, слабый Карл IV подчинил политику Испании политике первого консула. Судьба Германии властно решалась в Париже постановлениями французских министров. Голландия, Швейцария и Италия стали в полную, лишь слегка замаскированную, зависимость от Франции. Немецкий публицист Гентц так формулировал это положение дел: «Франция больше не имеет границ, потому что все прилегающие к ней государства фактически, если еще и не юридически, составляют уже ее достояние или должны стать ее собственностью при первом удобном случае». Английский посланник лорд Витворт протестовал против действий Бонапарта, ссылаясь на договоры. «Очевидно, — отвечал ему Бонапарт, — вы хотите говорить о Пьемонте и Швейцарии. Это пустяки! Это надо было предвидеть во время переговоров». Возможность новой войны радовала Бонапарта. Война была для него личной потребностью, и он считал себя «призванным воевать почти беспрерывно».
Нарушение Англией Амьенского мирного договора. Англичане не меньше Наполеона жаждали сокрушить соперника, ставшего более опасным, чем когда-либо. Они также не постеснялись нарушить Амьенский мирный договор: Аддингтон очень ловко поставил вопрос об эвакуации Мальты в зависимость от принятия на себя европейскими державами той гарантии, которая требовалась от них по договору; он знал, что некоторые державы, и в том числе Россия, собирались отказать в этой гарантии. Под этим предлогом эвакуация бесконечно откладывалась, между тем как Бонапарт однажды в обычном припадке раздражения воскликнул, что «предпочел бы видеть англичан в Сент-Антуанском предместье, чем на Мальте». Англичане продолжали занимать Александрию, и Себастиани в одном из своих донесений обвинял генерала Стюарта в попытке организовать покушение на его жизнь. Вместо того чтобы вернуть Декану французские города в Индии, английские комиссары взяли в плен генерал-адъютанта Бино, которому было поручено восстановить в Пондишери французское владычество, вместе с его отрядом в 1600 человек (сентябрь 1803 г.). Кроме того, Англия дала приют у себя французским эмигрантам и их вождю графу д'Артуа, всем уцелевшим деятелям вандейского восстания и шуанской войны, а также заведомым заговорщикам, вроде Жоржа Кадудаля. Их заговоры устраивались на английские деньги, и английские суда перевозили их во Францию. Англия поддерживала контрреволюцию всеми своими средствами. Питт неизменно ставил реставрацию Бурбонов условием мира. Восстановить во Франции традиционную монархию, наделенную лишь более либеральными учреждениями, и сократить французскую территорию до прежних ее пределов, лишив ее всех завоеваний, сделанных республикой, — таково было желание всякого английского патриота. Однако экономическая политика первого консула сделала войну неизбежной. Он старался развить французскую промышленность и потому отказывался заключить какой-либо торговый договор с Англией. Он принял суровые меры, почти совершенно закрывшие продуктам британской промышленности доступ в порты Франции и ее союзников. Он явно начинал континентальную блокаду, насколько это было возможно при существовании того неискреннего мира, каким формально регулировались отношения обоих государств. Такое нарушение интересов британской торговли было непростительным преступлением в глазах этого купеческого народа. Война становилась неизбежной в ближайшем будущем.
Агитация печати. Она началась кампанией английской печати, возбудившей сильнейший гнев в первом консуле. Этот человек, перед которым, по выражению Фонтана, замолкла вселенная, с возрастающим раздражение смотрел на свободную английскую печать, изо дня в день изобличавшую его захваты и комментировавшую вызовы, которые он бросал Европе. Ему прислали из Англии брошюру, кончавшуюся следующими словами: «умерщвлять не значит убивать». Бонапарт отвечал резкой бранью и прямыми угрозами против английского народа и его правительства. В ноте, составленной Талейраном для французского посла в Лондоне Отто, Бонапарт велел написать, что если Англии удастся привлечь новых союзников, то это приведет лишь к тому, что «заставит французов покорить Европу… Ему только тридцать три года… До сих пор ему приходилось разрушать только второстепенные государства. Как знать, много ли времени потребуется ему, чтобы совершенно изменить физиономию Европы и восстановить Западную империю?» (23 октября 1802 г.).
Расторжение Амьенского мирного договора (май 1803 г.). Разрыв становился неизбежным. Георг III в своем послании к палате общин (8 марта 1803 г.) заявлял, что Франция угрожает безопасности Англии и что он «рассчитывает на содействие своей верной палаты, дабы приняты были все возможные меры к защите чести и интересов английского народа». Как только это послание стало известно в Париже, первый консул в присутствии всех послов обратился к лорду Витворту с крайне резким запросом: «Итак, вы, очевидно, решили объявить нам войну?» — «Нет, мы очень дорожим благами мира». — «Вы уже раз заставили нас вести войну в продолжение десяти лет. Теперь вы хотите вести ее еще пятнадцать лет; вы меня принуждаете к этому!» Затем, обернувшись к прочим послам, он сказал: «Англичане желают войны; но если они первые обнажат меч, я последним вложу его в ножны. Англия не уважает договоров; ну, что же! завесим их черным покрывалом!..» Английский посол покинул Париж 12 мая 1803 года. Апглия тотчас открыла враждебные действия морским разбоем, по образцу всех больших войн, какие она вела в XVIII веке. 1200 французских и голландских торговых кораблей, мирно продолжавших свои рейсы под эгидой договоров, без объявления войны были взяты в плен и обращены в призы, доставившие Англии свыше 200 миллионов франков. В ответ на это Бонапарт велел арестовать всех английских подданных, находившихся на территории Французской республики> и запретил покупать или продавать какие-либо английские товары (май 1803 г.). Мортье с войском занял Ганновер; громадная армия для действий против Англии, насчитывавшая около 120 000 человек, была расположена шестью большими укрепленными лагерями на протяжении от Голландии до Бреста. В соседних с Булонью портах шли приготовления к новому вторжению в Англию. Снова начиналась ожесточенная борьба. Но первый консул ловко воспользовался ненавистью к Англии, чтобы объявить себя императором. Действительно, новая война началась уже при Империи.
ГЛАВА III.
Наполеоновсвая армия. В эпоху Империи армия еще гораздо более, чем в эпоху Консульства, утрачивает свой национальный характер и становится императорской, цезарианской (cesarienne). Во время нашествий 1792 и 1793 годов армия, еще не запятнанная политическими компромиссами, являлась в глазах народа как бы славным и непорочным «символом Франции. В период Империи она принадлежит одному человеку; она ревностно исполняет все его предначертания и помимо согласия народа способствует поддержанию долгой смуты в Европе. Наполеон живет лишь войной и для войны. Армия — его орудие, его вещь. Не раз высказывалась мысль, что это изменение в характере армии было роковым последствием той преобладающей роли, которую приобрел военный элемент во Франции, благодаря победам революционной эпохи, и что оно произошло бы и при всяком другом полководце. Но никоим образом нельзя утвер-ждать, что Гош, Моро или Жубер стали бы диктаторами. Если история знает Бонапартов, то она знает и таких людей, как Вашингтон. Между тем неоспоримо, что именно Бонапарт побудил Директорию образовать в Италии и Швейцарии первые братские республики; и он же, став самодержцем, задумал подчинить Французской империи всю Германию, всю Италию и всю Испанию. Франция была бы непобедима, если бы после Базельского мира решила, несмотря ни на какие новые нападения, удовольствоваться своими естественными границами.
Преобразования в рекрутской системе. Императорская армия уже не составляет органической части народа. В эпоху Конвента, благодаря господствовавшей тогда системе поголовного ополчения, все французы были равны в отношении военной службы. Еще закон Журдана, установивший в 1798 году рекрутчину, определял, что в случае войны один или несколько наборов могут быть целиком призываемы к оружию и удержаны под знаменами до заключения мира. В глазах Наполеона цену имеет лишь тот солдат, который провел много лет на службе, т. е. для которого военная дисциплина стала как бы второй натурой. В 1800 году он установил в качестве поправки к закону о рекрутском наборе заместительство, а в 1804 году — жеребьевку. Отныне ни один призыв не мог быть взят на службу в полном составе, а стало быть, и целиком истреблен в неудачной войне. Призывается на службу лишь тот, на кого падет жребий; если он предпочитает гражданскую жизнь военной и располагает некоторыми средствами, он может дешево нанять за себя заместителя. Буржуазия с удовольствием приветствовала установление этого денежного выкупа вместо налога кровью.
В обществе крепко коренилось предубеждение против вербованных солдат при старом порядке; молодые люди из приличных семейств, добровольно вступавшие в военную службу, считались вертопрахами; на военного смотрели как на человека особого рода, непременно с дурными манерами. Поэтому буржуазные семьи предпочитали нанимать заместителей за своих сыновей. Между тем никогда не было недостатка в старых солдатах, которые, отбыв срок своей службы и убедившись в своей непригодности к чему-либо другому, кроме военного дела, искали случая снова поступить на службу. Они составляли большой процент в молодых полках; из них же вырабатывались эти удивительные ветераны императорской гвардии, это образцовое ядро французской армии. Военная служба все более и более становилась карьерой; она прекращалась лишь в случае неспособности продолжать ее или вследствие смерти. Главную массу армии составляли народные низы. Большую часть офицерского персонала составляли отпрыски дворянских фамилий, признавших новый порядок; такие люди пользовались расположением Наполеона. До того момента, когда счастье начало изменять Наполеону, наполеоновская армия представляла собою замкнутую касту, в совершенстве тренированную для беспрерывной войны.
Беззаконные рекрутские наборы. Великая армия составилась путем слияния италийской, дунайской и рейнской армий, из которых каждая раньше жила самостоятельной жизнью и имела свой особый характер. С 1805 года Сенат уполномочивает императора декретом призывать рекрутов на службу и организовать национальную гвардию. С этих пор наборы быстро следуют друг за другом, я Империя пожирает ужасающее количество людей. В 1800 году к навербованным раньше 250 000 присоединяется 100 000 рекрутов. В 1806 году, после сражения при Иене, оказывается недостаточным уже и целый призыв: приходится наперед забрать 80 000 человек призыва 1807 года. В 1808 году было взято на службу 160 000 человек призывов 1809 и 1810 годов.
В следующем году Наполеон забирает наперед два призыва и снова призывает на службу три уже выслуживших срок. В 1813 году ему приходится напрячь все силы страны для сформирования новой армии; он призывает под ружье всех рекрутов: 100 000 не взятых или освобожденных в призывы 1809–1812 годов, 240 000 призыва 1814 года и 10 000 человек почетной гвардии, экипированных на собственный счет. Наконец, призывается на службу и национальная гвардия, разделенная сенатским указом от 13 марта 1812 года на три разряда (от 20 лет до 26, от 27 до 40 и от 41 до 60). 180 000 ратников национальной гвардии первого разряда, точно чудом спасшиеся от зачисления в регулярную армию, потому ли, что были опорой своих семейств, или вследствие слабости телосложения, были переданы в распоряжение военного министра. Эти-то слабосильные юноши в блузе и сабо, прозванные потом за свою женственную наружность «Мари-Луизами», возбудили позднее восхищение русского царя своим образцовым поведением при Фэр-Шампенуазе. Вычислено, что при Наполеоне, с 1800 по 1815 год, было призвано на военную службу во Франции 3 153 000 французов, не считая такого же количества солдат, входивших в состав вспомогательных и иностранных корпусов. «Раз вступив на военную службу, человек живым не выходил из нее». Со времени 1808 года каждый из этих угрюмых и ворчливых ветеранов твердо знает, что ему суждено умереть от ядра, от пули или на госпитальной койке. Они утешаются грабежом, пьянством и кутежами. Кишечные болезни делают страшные опустошения в их рядах. Бруссэ предложил в виде профилактического средства употреблять в питье одну чистую воду; легко представить себе успех этого совета! В десятилетний период Империи процент смертности на поле битвы от ран и болезней был страшно велик. Д'Аржанвилье, начальник рекрутского управления при Наполеоне, официально определял цифру павших, притом исключительно французов, в 1 750 ООО человек. Естественно, что все, кто мог откупиться деньгами от военной службы, старались во что бы то ни стало избегнуть ее. Иные откупались до трех раз и все-таки, истратив тысяч двадцать франков, в конце концов должны были участвовать в кампаниях 1813 и 1814 годов. Но и раньше Наполеон уже забрал часть из них на службу силою. 3 декабря 1808 года [23] он приказал Фуше составить список пятидесяти парижских и десяти на каждый департамент «старинных и богатых фамилий, изъятых из рекрутской системы»; их сыновья в возрасте от 16 до 18 лет должны были быть насильно отданы в Сен-Сирскую школу. «Если кто-нибудь станет протестовать, — писал император, — надлежит отвечать просто, что такова моя воля». С этих пор начинается охота уже не только на уклоняющихся от службы, но и на будущих офицеров; чиновники и жандармы действуют в этом отношении с беспощадной строгостью, которая все усиливается по мере того, как в обществе возрастает отвращение к военной службе. «Кара за уклонение от службы, постигавшая до сих пор лишь самого уклонившегося, с 1811 года распространяется и на его отца, мать, братьев, сестер и зятьев, — словом, на всю его семью, на всякого, у кого несчастный беглец, изнуренный голодом, холодом и нуждой, ел, пил, работал или спал, наконец — и на всю его коммуну» (А. Дониоль).
23
Это письмо не попало в Carmpondance Наполеона.