Том 1. Здравствуй, путь!
Шрифт:
Сам собой получился митинг. Прикатили пустую бочку. Тансык одним махом вскочил на нее.
— Вот, — показал он на Джаирова, — наш враг. У него двести верблюдов, бараны занимают такую степь, какую не проскачешь в день на коне. Кто ему дал? У него одна пара рук, как и у меня, как и у вас. Почему у него верблюды и бараны, а вы ходили из аула в аул и чистили чужие арыки? Почему у тебя один верблюд, у тебя?.. — Тансык называл имена погонщиков.
— Не знаю, дорогой товарищ, — откликались ему.
— Джаиров. Он взял ваших верблюдов, посадил вас на спину и заставил возить саксаул. Сам получал ваши деньги, чай, мануфактуру.
— Ий-ё,
Митинг затянулся. Погонщики хотели знать не только про Джаирова, но и про то, как будут жить, когда построят дорогу, что делать с джаировыми в аулах, какая будет работа у тех, кто теперь строит дорогу.
Тансык, Гонибек, Козинов, Широземов и Фомин, каждый по своим способностям, вплоть до звездного вечера толковали о классовой борьбе, о возрождении бесплодных песков, о новой жизни, в которой не будет джаировых.
После митинга провели подробный опрос погонщиков, у кого сколько верблюдов и коней, заключили с ними договора, затем отпустили работать. Джаирова и Айдабула задержали на участке для показательного суда.
Тансык поступил на курсы паровозных машинистом, Он оказался способным учеником, особенно к счету. Может быть, потому, что с малых лет ежедневно считал «стада» своего отца, затем считал действительно стада богатых скотоводов, помогая им перегонять скот, и, наконец, в ночных переездах, служа Длинному Уху, пытался множество раз пересчитать звезды. Всякий раз получалось по-разному, так и не узнал Тансык, сколько же всего звезд. Теперь он рьяно принялся доказывать способность казахов к усвоению технических знаний. Сестра Шолпан и зять Ахмет Каримов помогали парню.
На лесопильный завод послали механика, но мотор оказался не по силам ему. Послали другого, третьего — и все, как один, пришли к самому неутешительному выводу: на месте исправить немыслимо, нет достаточно оборудованной мастерской, нужных сортов металла, а главное, нет людей, которые бы без измерителей сумели добиться нужной точности. Никита же со своим деревом — чепуха, пуф. Нужно или отправлять мотор в Ташкент, или найти затерявшиеся части, или выбросить.
Во все склады Турксиба послали телеграммы — «молнии», но ни одна из них не нашла потерянных частей. О Ташкенте Елкин не хотел и говорить: послать мотор туда — значило получить обратно после смычки или потерять весь. Оставалась последняя надежда — экс-комбриг Гусев, ему и поручили управиться с мотором.
Заведующий лесопилкой, носивший громкую фамилию одного из главноуправленческих инженеров, человек отработанный, со старческой глупинкой, встретил бригадира иронически:
— Еще один. Много было всяких: механики, мотористы, сектанты. А ты кто такой?
— Такого не бывало. — Бригадир со смехом стукнул себя в грудь. — Я — кот в сапогах, главный комбинатор.
— Пиротехник, что ли? Фокусник?
— Увидишь. Пойди-ка распорядись, не жалели бы моим лошадям корму!
— У нас корм только для себя, и так всяк приезжий объедает.
— Для себя? — И бригадир заорал кучеру: — Назар, поворачивай лошадей! Бюрократы, корму им жалко. Пусть-ка сами валандаются с мотором! — вскочил на дрожки, запахнул плащ. — Гони! Снова мы приедем,
Старичок подбежал к дрожкам и затараторил:
— Да что ты?.. Какой нервный народ пошел! Да ведь я так. Дам я, дам!
— До сыта? — Бригадир задержал лошадей. — Вволю?
— Да бери, сколь тебе надо!
— А ходить да ахать не будешь? Жалобы писать, что, мол, объели, не станешь?
— Какой народ! Молчу уж, молчу…
— Ну и молчи! — Гусев полез с дрожек. — Назар, не стесняйся! Они ближе нашего живут к сену.
Бригадир целые сутки все ходил вокруг мотора, становился перед ним на колени, ложился пластом, измерял части, раздумчиво качал головой, насвистывал, покрикивал Назару: «Дают ли сено?», нехорошо вспоминал бога, всех святых его, заграницу и советских ездоков туда — импортеров. Потом он неистово закричал:
— Назар, гони за сектантом!
На юртяной улице строительного городка появился блестяще черный, как ворон, бесшумный «мерседес» и, сделав красивый поворот, остановился у елкинской юрты. Вышел человек лет под сорок с устроенной бородкой, в белом костюме и белом же шлеме — Веберг. В Алма-Ате, где жил он постоянно, появились дела, и Веберг спешно удрал в командировку. Ехать в Москву было неудобно: только перед этим провел там месяц, в Ташкент незачем, оставалась прогулка по магистрали.
По сведениям, у Елкина было благополучно, и Веберг без опаски, что его потащат к изуродованным машинам, высадился в Айна-Булаке. Мотор… Какому дураку может прийти в голову восстанавливать чуть ли не голыми руками импортный мотор!
— Как кстати!.. Лучшего момента и не выдумаешь! — начал Елкин, пожимая руку Веберга. — У вас прямо-таки гениальное чутье. Мы уже собирались послать к вам нарочного.
— А что такое, чем могу служить? — Веберг сделал озабоченное лицо.
— Мотор… Без вашего опыта… одним словом, катастрофа.
— Ах, мотор! Это же безнадежное дело. Я знаю опись недостающих частей.
— Но вы взгляните, и может быть… Мы с вами прокатимся вместе. Закусим, отдохнем и… на вашей машине это…
— К сожалению… У меня телеграмма. Я должен сегодня же выехать обратно. Я… Нужно собрать рабочих по механизации, я им скажу пару вдохновляющих слов.
— Освежите нашу атмосферу? — Елкин, проговорив, занялся цигаркой.
Около кузницы под открытым небом, на штабелях бревен и досок, сотни две машинистов, бурильщиков, взрывников и экскаваторщиков собрались послушать Веберга. Он, размахивая шлемом, отбрасывающим юркий теневой волчок на пески, говорил о бережном отношении к машинам и призывал к героизму:
— Смычка должна быть Первого мая! И это зависит в первую очередь от нас, работников механизации.
Веберг был американцем из подданных русского царя, эмигрировавших за границу в начале революции. Он свободно владел русским языком, старался выглядеть сторонником советских порядков и широко пользовался советской фразеологией: товарищи, социализм, соревнование.
Площадью промчался вихрь песку и остановился около собравшихся. Дунул ветерок, и в вихре обозначились две лошадиные морды, дрожки, а в них Гусев с Назаром. Бригадиру о приезде Веберга позвонил Козинов, и тот как был, с ключами и отвертками в карманах, поскакал в городок Он всю дорогу думал: «Уж я его, уж я его, только бы заманить, суну под мотор, суну. Отстряпаю ему костюмчик, отстряпаю», — и орал на конюха: «Назар, гони!»