Том 10. Письма
Шрифт:
Фурор! Знай наших!
Ваш И. Дунаевский.
М.А. Булгаков - И.О. Дунаевскому
22 января 1939 года.
Получил Ваше милое письмо, дорогой Исаак Осипович! Оно дает бодрость и надежду. В этом письме 11-я картина. От всей души желаю Вам вдохновенья. К этому пожеланию полностью присоединяется Елена Сергеевна. Мы толкуем о Вас часто, дружелюбно и очень, очень веруем. Извините, что пишу коротко, и как-то хрипло-отрывисто — нездоровится. Колючий озноб, и мысли разбегаются...
Руку жму крепко, лучшие пожелания посылаю Вашим.
Булгаков
P.S. Не могу отделаться от мысли, что Шантавуан — бас. Бас, бас! Не согласны?
М.А. Булгаков - И.О. Дунаевскому
26 января 1939 года.
Дорогой Исаак Осипович!
При этом
— Время подобно железу горящему, которое ежели остынет...
А вслед за ним пожаловал и современник Шекспира Вебстер и то же самое подтвердил:
— Strike while the iron is hot! [893]
Да! Это ясно: ковать, ковать железо, пока горячо. Пишите. Пишите!
От Елены Сергеевны и от меня привет.
Ваш М. Булгаков.
М.А. Булгаков - И.О. Дунаевскому
7 апреля 1939 года. Москва.
893
Куй железо, пока горячо! (англ.)
Дорогой Исаак Осипович!
Посылаю при этом 4 и 5 картины «Рашели». Привет!
М. Булгаков.
Приписка Е.С. Булгаковой:
Миша мне поручил отправить Вам письмо, и я пользуюсь случаем, чтобы вложить мою записку. Неужели и «Рашель» будет лишней рукописью, погребенной в красной шифоньерке! Неужели и Вы будете очередной фигурой, исчезнувшей, как тень, из нашей жизни? У нас было уже много таких случаев. Но почему-то в Вас я поверила. Я ошиблась? [894]
894
На этой печальной ноте переписка между Булгаковыми и И. Дунаевским кончается.
«Рашель» — это либретто М.А. Булгакова по мотивам рассказа Мопассана «Мадемуазель Фифи». И. Дунаевский поначалу серьезно отнесся к работе над оперой по либретто М. Булгакова. 26 декабря 1938 г. в «Ленинградской правде» он выражал надежду, что опера будет написана в 1939 г.: «Особняком стоит работа над первой моей оперой „Рашель“ (по Мопассану). Прекрасное либретто оперы написал М. Булгаков. С большим энтузиазмом приняв предложение художественного руководителя Большого театра СССР С.А. Самосуда, я сейчас изучаю богатейшие музыкальные и песенные материалы Франции второй половины XIX века. Эта опера задумана нами как гимн патриотизму народных масс, неугасимому и неукротимому народному духу и величию».
Но И. Дунаевскому осуществить этот замысел не удалось. Сначала обычная «проклятая мотня со всякими делами» мешала ему приступить к созданию музыки оперы, а потом, скорее всего слухи об очередной немилости по отношению к Булгакову (МХАТу не порекомендовали ставить пьесу «Батум» — о молодом Сталине), совсем остудили его намерение. 4 января 1940 г. он вспоминает «Рашель» в письме к В.К. Владимирову, заведующему творческой мастерской ГАБТа: «Что касается оперы, то у меня были попытки подытожить свои творческие поиски в каком-нибудь крупном вокально-музыкальном произведении. Вам, вероятно, известно, что Самуил Абрамович Самосуд год тому назад предложил мне написать оперу на сюжет „Мамзель Фифи“ Мопассана. Было много сделано для осуществления этого предложения. Так, в частности, М.А. Булгаков уже давно закончил либретто будущей оперы, которая называлась бы „Рашель“. Правда, это либретто скорей представляет собой пьесу, так как либретто надо было бы только делать на основе этой пьесы. Но это, по сути, дела не меняет. Возможно, в руках опытного мастера (того же Булгакова, если его здоровье сейчас позволяет ему работать) либретто может превратиться в нужное и, главным образом, не тенденциозно направленное произведение. Это меня очень устроило бы, так как все же жаль не столько затраченной энергии, сколько мобилизации силы творческого духа, которая зря пропадает. При этом, образ Рашели столь интересен, что я совершенно искренне считаю, что после „Кармен“ можно было бы повторить такую женскую роль в „Рашель“».
4 февраля 1940 г. В.К. Владимиров писал И. Дунаевскому:
«М.А. Булгаков, почувствовавший себя лучше в период 10—15 января, после этого опять серьезно занемог. Мне удалось побеседовать с ним лишь по телефону в самые последние дни. Он не считает возможной серьезную реконструкцию „Рашели“».
«В годы Великой Отечественной войны тема „Рашели“ приобрела актуальность, — писал публикатор этой переписки Н. Павловский. — Композитор Р.М. Глиэр и писательница М.А. Алигер, сделав сокращения и внеся некоторые изменения в либретто Булгакова, создали оперу, которая в 1943 году была разрешена к постановке на периферийных сценах. К сожалению, никаких свидетельств того, что „Рашель“ увидела свет, найти не удалось» (Театр, 1981, № 5, с. 94-96).
М.А. Булгаков - А.П. Гдешинскому [895]
Телеграмма
4 декабря 1938 г.
Киев, улица Артема 58а, кв.6. Александру Петровичу Гдешинскому [896] . Принимаю все меры достать лекарство, на днях телеграфирую.
Булгаков.
895
Творчество Михаила Булгакова. Кн. 1., Л., 1991. Печатается и датируется по первому изданию.
896
А.П. Гдешинский, старый друг Булгакова, сообщил, что ему грозит остаться калекой, если не достанет новейшее средство под названием «ятрен-козеин», в Киеве этого лекарства нет, есть только в Кремлевской лечебнице. Известный киевский терапевт посоветовал во что бы то ни стало достать это лекарство, «ибо останетесь калекой».
897
Творчество Михаила Булгакова, кн.1. Л., 1991. Печатается и датируется по первой публикации.
7 декабря 1938
Дорогой Саша!
Извини, что на машине. Когда нужно что-нибудь спешно отправить — диктую. Сообщение твое о болезни меня глубоко огорчило. Ведь этакая напасть! Будь добр, не падай духом.
Лекарство, нужное тебе, у меня уже на столе [898] , и завтра я тебе отправляю его почтовой посылкой. Дело только в том, что обе коробки — слабого ятрена. Увы — сильного не было, мне сказали, что это две последние коробки. Теперь ломаем голову, как его упаковать, чтобы в посылке не раздавили. Думаю, что придется, вскрывши коробки, вложить вату между ампулами.
898
Е.С. Булгакова 7 декабря записала в дневнике: «Вчера Оля прислала лекарство [...] Вчера Миша диктовал мне письма: [...] Саше о том, что завтра высылаем лекарство».
Как только пришло твое письмо, я отправил тебе телеграмму. Получил ли ты ее?
Пока больше ничего не пишу, сейчас займемся упаковкой.
От всей души желаю тебе выздоровления, Елена Сергеевна также. Ларисе Николаевне передай наш поклон.
О себе я напишу в следующем письме, и ты пиши мне.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков - А. П. Гдешинскому [899]
Телеграмма
899
Творчество Михаила Булгакова, кн.1, Л., 1991. Печатается и датируется по первой публикации.
8.XII.1938
Киев, ул. Артема, дом 58а квартира 6
Александру Петровичу Гдешинскому
Лекарство выслано почтой [900] .
Булгаков
Москва 19, ул.Фурманова, д.З, кв.44
М.А. Булгаков.
М.А. Булгаков - В. В. Вересаеву [901]
900
А.П. Гдешинский с глубокой благодарностью сообщил Булгаковым, что в полной сохранности получил посылку с редким лекарством.
901
Знамя. 1988, № 1. Затем: Письма. Печатается и датируется по второму изданию. (это и следующее письмо)
11.III.39
Дорогой Викентий Викентьевич! Давно уж собирался написать Вам, да все работа мешает. К тому же хотел составить наше соглашение по «Пушкину».
Посылаю его в этом письме в двух экземплярах. Если у Вас нет возражений, прошу Вас подписать оба и вернуть мне один [902] .
У меня нередко возникает желание поговорить с Вами, но я как-то стесняюсь это делать, потому что у меня, как у всякого разгромленного и затравленного литератора, мысль все время устремляется к одной мрачной теме о моем положении, а это утомительно для окружающих.
902
В соглашении предусматривалось, что подпись под пьесой будет одна — Булгакова, а авторский гонорар будет разделен пополам.
Убедившись за последние годы в том, что ни одна моя строчка не пойдет ни в печать, ни на сцену, я стараюсь выработать в себе равнодушное отношение к этому. И, пожалуй, я добился значительных результатов.
Одним из последних моих опытов явился «Дон Кихот» по Сервантесу, написанный по заказу вахтанговцев. Сейчас он и лежит у них и будет лежать, пока не сгниет, несмотря на то, что встречен ими шумно и снабжен разрешающею печатью реперткома.
В своем плане они его поставили в столь дальний угол, что совершенно ясно — он у них не пойдет. Он, конечно, и нигде не пойдет. Меня это нисколько не печалит, так как я уже привык смотреть на всякую свою работу с одной стороны — как велики будут неприятности, которые она мне доставит? И если не предвидится крупных, и за то уже благодарен от души.