Том 17. Джимми Питт и другие
Шрифт:
— Нечего мне тут делать, начальник, — сказал он. — Нью-Йорк — мой город. Вы теперь женились, не нужен я вам. Как поживает мисс Молли, начальник?
— Отлично, Штырь, большое спасибо. Сегодня вечером мы отплываем во Францию.
— Странное было все это дело, — продолжил Джимми, помолчав. — Чертовски странное! Но для меня, по крайней мере, все устроилось к лучшему. По-моему, только ты один, Штырь, ничего хорошего для себя не получил. Я женился. МакИкерн так глубоко внедрился в светское общество, что его теперь разве что с динамитом оттуда выковырнешь. Молли… Ну, Молли-то как раз не сказать чтобы сильно выиграла, но, надеюсь, она об этом не пожалеет. У всех у нас в жизни что-то изменилось, кроме тебя. Ты снова возвращаешься на ту же тропинку… которая начинается на Третьей Авеню, а заканчивается в Синг-Синге. Почему ты уезжаешь, Штырь?
Штырь устремил взор на тощего молодого эмигранта в синем трикотажном
— Дела для меня нету на этом берегу, начальник, — сказал наконец Штырь. — Хочется чем-нибудь заняться.
— Улисс Маллинз! — воскликнул Джимми, с любопытством глядя на него. — Я знаю это чувство. От него есть только одно лекарство. Я как-то однажды говорил тебе, какое, но вряд ли ты захочешь его испробовать. Ты ведь не слишком хорошего мнения о женщинах, верно? Ты у нас стойкий холостяк.
— Девчонки! — огульно воскликнул Штырь, на чем и оставил эту тему.
Джимми раскурил трубку и бросил спичку за борт. Солнце вышло из-за тучки, на воде заиграли искры.
— Шикарные были брульянты, начальник, — сказал Штырь задумчиво.
— Ты все еще тоскуешь о них, Штырь?
— Мы бы легко их взяли, если б только вы не заартачились. Жуть как легко.
— Ты тоскуешь о них, Штырь. Я тебе скажу одну вещь, это тебя утешит в твоих странствиях. Только имей в виду, это строго между нами. Бриллианты были фальшивые.
— Чего?
— Обыкновенные стразы. Я сразу заметил, как только ты мне их дал. Все ожерелье и ста долларов не стоило.
Свет понимания засиял в глазах Штыря. Он расцвел улыбкой, как человек, которому все наконец-то стало ясно.
— А, так вот почему вы не захотели с ними связываться! — воскликнул он.
За семьдесят
Перевод с английского Н. Трауберг
I
ПРЕДИСЛОВИЕ
Читателя [15] этой книги ждет подарок. Кроме «Предисловия», [16] которое скоро кончится, здесь совершенно нет сносок.
15
Или «читателей». Будем оптимистичны.
16
Можно и «Введения». См. в Ромео и Джульетте 11,1 — «…роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». [Пер. Б.Пастернака.]
Надеюсь, я человек смирный, [17] но, прочитав несколько биографий и трудов по истории, очень устал от сносок. [18] Давно пора [19] укротить ученых и биографов. Ну, что это? Уснащают страницы неприятными звездочками, [20] словно усыпают поле зерном. [21]
Зачем они [22] нужны? Я только что кончил книгу Карла Сэндберга «Авраам Линкольн», и этот Карл ухитрился обойтись без мерзких помех, [23] хотя труд его занимает четыре объемистых тома. Если может он, почему не могут другие? [24]
17
Многие зовут меня Ясным Солнышком.
18
См.: «Король Лир» 1,2.
19
Исчисляя время по Гринвичу, а в Америке — по их стандарту.
20
Имею в виду сноски.
21
См. соответствующие гимны.
22
Сноски.
23
Все они же.
24
Нет, скажите!
Да, американец Фрэнк Салливан [25]
Я Фрэнка понимаю, сам так чувствую. Читаешь, словно гуляешь по газону, и вдруг под ногой грабли, [29] которые незамедлительно бьют тебя по носу. Каждый раз обещаю себе не смотреть на низ страницы, но не выдерживаю. Особенно меня раздражает словечко «см.». Один автор пишет на 7-й странице: «См.: "Ридерз Дайджест" 1950, IV», а на 181-й — «См.: "Ридерз Дайджест" 1940, X». Ну, что это!
25
Из Саратоги, штат Нью-Йорк.
26
Приятный баритон, не очень крепкий в верхнем регистре.
27
Я ее не видел дольше.
28
Нет, вы представьте: Гиббон пишет, что мы просто не поверим, до чего дошла Феодора, а в сноске уточняет, что она in tres partes divisa и склонна к argumentum ad hominem. [ «Разделена на три части» (слова из De Bello Gallico Кая Юлия Цезаря) и «довод, обращенный к личным свойствам человека» (логический и юридический термин) (прим. пер.).]
29
Все те же сноски.
Позвольте, что значит «см.»? [30] По-вашему, я выписываю этот «Дайджест» и храню все номера? Разрешите сообщить, что, завидев его в приемной дантиста, я сворачиваюсь, как соленая улитка, зная, что меня поджидает какой-нибудь мерзкий субъект.
Примечания в конце книги получше, но ненамного. Они хоть не мешают читать, точнее — автор так думает, но нужна железная воля, чтобы не броситься по следу, словно такса за таксой. [31]
30
Нет, какой кретин!
31
Именно такса? Почему?
Приходится отметить, где читаешь, разыскать примечание, вернуться, опять заглянуть в конец, пока совсем не запутаешься; а проку обычно мало. Недавно я читал Каррингтона, «Жизнь Редьярда Киплинга». Дойдя до места, где Киплинг с дядей, Фредом Макдональдом, едет в Америку и хочет сохранить инкогнито, а дядя выдает его газетчикам, я увидел значок и обрадовался, надеясь узнать, что сказал Киплинг дяде, а после использовать нужную лексику в беседах с таксистами и полисменами. Что же я увидел? «Макдональд, Ф.Х.».
Если это не камень вместо хлеба, хотел бы я знать, где эти камни. Спасибо на том, что автор, против обычая, не тычет вам свою образованность. В «Жизни сэра Леонарда Хаттона» мы читаем:
«Я слышал в Лидсе, а не в Манчестере, как иногда полагают, памятные слова сэра Леонарда: "Сил моих нет от люмбаго"».
Последнее слово отмечено цифрой 5, отсылающей вас к низу страницы, где напечатано:
«В отличие от него Гиральдус Камбрензис (см. «Счастливые деньки в Боньор Риджис») вечно жаловался на корь и ветрянку, но не на люмбаго», см. также Цецилия Стата, Диона Хри-зостома и Абу Мохаммеда Касым Бен Аль Харири».
Нет, это невыносимо! [32]
Словом, у меня не будет ни сносок, ни посвящения. Теперь вообще нет посвящений, что показывает, как изменились обычаи с тех дней, когда я прицеливался к английской словесности. На грани веков мы из кожи вон лезли ради посвящений. Как говорится, самый смак или лакомый кусочек.
Чего только не бывало! Открывая книгу, вы не знали, что вас ждет — короткая констатация: «Дж. Смиту», что-нибудь потеплее: «Моему другу Перси Брауну» или чистая загадка, оснащенная стишком:
32
Шекспир употребил бы слово «неподъемно» или «несносно».