Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Александр справился с препятствием своим по обыкновению коротким прямым драйвом, и настал черед Митчела.
Наверное, предыдущие неудачи сказались на его настроении. Выглядел Митчел неуверенно. Он нервно взмахнул клюшкой и при этом заметно отклонил корпус. Митчел рубанул по мячу, срезал удар, и угодил прямо в дерево, от которого мяч отскочил в высокую траву. Мы перебрались на другой берег по мосту, и тут влияние профессора Стибритта определенно стало ослабевать.
— Вот отчего бы им не постричь эту чертову траву? — раздраженно вопрошал Митчел, раздвигая заросли
— Должен же на поле быть раф, — осторожно высказался я.
— Что происходит, — вступила Милисент, — по справедливости происходит: исследуй тщательно — увидишь.
— Все это прекрасно, — без особенного энтузиазма ответил Митчел, тщательно исследуя траву. — Вот только кажется мне, что Зеленый комитет открыл этот проклятый гольф-клуб исключительно в интересах кэдди. Эти комитетчики, небось, радуются каждому потерянному мячу, а прибыль от продажи найденных маленькими мерзавцами мячей делят с ними пополам.
Мы с Милисент обменялись взглядами. Слезы стояли в ее глазах.
— Но Митчел! Вспомни Наполеона!
— Наполеона?! А при чем тут Наполеон? Разве Наполеону приходилось играть драйв через первобытную чащу? Да и кто такой Наполеон, собственно говоря? Что все носятся с этим несчастным Наполеоном, будто он чего-нибудь добился? Тоже мне важная птица. Подумаешь, всего-то взял, да и получил пинка при Ватерлоо.
К нам присоединился Александр.
— Никак не найдете мяч? — спросил он Митчела. — Да уж, раф здесь не из приятных.
— Я-то не найду. А завтра какой-нибудь пучеглазый и кривоногий недоумок-кэдди с восемьюстами тридцатью девятью прыщами найдет и продаст за шесть пенсов. Хотя нет, мяч-то был новый. Этак, глядишь, и целый шиллинг отхватит. Шесть пенсов себе и шесть Зеленому комитету. Неудивительно, что эти комитетчики покупают новые автомобили быстрее, чем их успевают производить. То-то их жены щеголяют в норковых шубах и жемчужных ожерельях. Да и черт с ним! Продолжу другим мячом.
— В этом случае, — заметил Александр, — в соответствии с правилами матча проиграете лунку.
— Ладно, сдаюсь. Лунка ваша.
— Таким образом, — продолжил Александр, — счет первых девяти лунок один вверх в мою пользу. Прекрасно. Очень приятная, равная игра.
— Приятная! Знаете, что? Пожалуй, эти чертовы комитетчики не оставляют кэдди ни пенса. Они, небось, прячутся за деревьями, пока те сбывают награбленное, а потом подкрадываются и отбирают все деньги.
Я заметил, как Александр недоуменно поднял бровь. К следующей лунке мы шли вместе.
— А Холмс-то, оказывается, горяч, — задумчиво произнес Александр. — Кто бы мог подумать. Вот так и начинаешь понимать, как мало знаешь о людях, если знаком с ними только по работе.
Я вступился за бедного юношу.
— У него золотое сердце. Но, видите ли, — надеюсь, вы простите старого друга за откровенность, — мне кажется, ваш стиль игры немного действует ему на нервы.
— Стиль? И что же у меня не так со стилем игры?
— Не то, чтобы не так, но человеку молодому и энергичному не всегда доставляет удовольствие наблюдать за столь неторопливым игроком, как
— Скажите пожалуйста, — покачал головой Александр. — Неужели это и впрямь так его расстраивает? Боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы менять привычки.
Ответить мне было нечего.
Десятая лунка была занята, и нам пришлось подождать несколько минут. Вдруг кто-то тронул меня за руку. Я обернулся и увидел Милисент, стоявшую рядом со мной в расстроенных чувствах.
— Митчел больше не хочет, чтобы я шла с вами, — обреченно сказала она. — Говорит, он из-за меня нервничает.
— Плохо, — покачал я головой. — Я-то надеялся, что вы на него положительно повлияете.
— Я тоже надеялась. А вот Митчел — против. Говорит, мол, я мешаю ему сосредоточиться.
— Тогда вам, наверное, лучше подождать нас в клубе. А вот мне, пожалуй, придется как следует потрудиться.
Бедная девушка всхлипнула.
— Этого я и боюсь. На тринадцатой лунке растет яблоня, и я уверена, что кэдди Митчела примется есть яблоки. Страшно подумать, что скажет Митчел, если услышит хруст яблока во время удара.
— Да уж.
— Вся надежда на это, — сказала Милисент, протягивая мне книгу профессора Стибритта. — Не могли бы вы читать Митчелу отрывки из книги, если он вдруг начнет кипятиться? Мы вчера пролистали ее и подчеркнули подходящие места синим карандашом. Там на полях помечено, когда что читать.
Выполнить такую просьбу мне было несложно. Я взял книгу и молча пожал девушке руку. Затем присоединился к Александру и Митчелу, который все продолжал чихвостить Зеленый комитет.
— Следующая лунка, — говорил он, — раньше была простой и короткой. Негде было мяч потерять. И вот однажды жена кого-то из этих деятелей сказала, что ребенку нужны новые ботинки, и они, изверги, удлинили лунку на сто пятьдесят метров. Бить теперь надо через холм, и стоит мячу отклониться хоть на четверть дюйма, как ты оказываешься в настоящем затерянном мире — сплошь скалы, бурелом, расщелины, а посреди этого великолепия разбросаны старые горшки и кастрюли. Это ж практически летняя резиденция Зеленого комитета. Так и кишат, так и ползают повсюду группками, то и дело слышны радостные вопли, что они издают, набивая мешки потерянными мячами. Что ж, на меня пусть не рассчитывают. Возьму и сыграю сегодня старым мячом, который держится на честном слове. Пусть только дотронутся до него, сразу превратится в пыль.
И все же гольф — игра непредсказуемая. Казалось бы, Митчел в таком состоянии должен был проиграть в пух и прах. Однако на десятой лунке он снова поймал свою игру. Отменный драйв позволил ему выйти на грин вторым ударом, а затем двух паттов хватило, чтобы сыграть лунку в пар. Александр потратил на лунку пять ударов, и счет в матче сравнялся.
Одиннадцатая лунка, предмет недавней критики Митчела, и впрямь довольно коварна. Срезанный драйв действительно приносит игроку серьезные неприятности. Впрочем, Митчел и Александр сыграли чисто и без труда уложились в четыре удара.