Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
— Не желаете показать мне останки? — спросил я.
— Пожалуй.
Она молча повела меня к оврагу. Джордж Макинтош лежал на спине там, где упал несколько минут назад.
— Вот, — всхлипнула Селия.
В тот же миг Джордж Макинтош издал протяжный хриплый стон и сел. Селия взвизгнула и рухнула перед ним на колени. Джордж моргнул раз-другой и принялся ошарашенно оглядываться.
— Спасайте детей и женщин! — выкрикнул он. — Я доплыву сам.
— О, Джордж! — отозвалась Селия.
— Вам лучше? — осведомился я.
— Немного. Жертвы есть?
— Жертвы?
— Ведь в нас врезался
— Вы были здесь все время, — ответил я.
— То есть, после того, как обвалилась крыша, или раньше? Селия тихо плакала за шиворот Джорджу.
— О, Джордж, — повторила она.
Неуверенным движением он взял ее за руку и погладил.
— Вот отважная девушка! — сказал он. — Ничего не побоялась. Все время была рядом. Скажите же мне — я готов узнать страшную правду — из-за чего произошел взрыв?
Я подумал, что это как раз тот случай, когда стоит избежать неприятных объяснений, проявив немного такта.
— Разное говорят, — уклончиво ответил я. — Одни считают — непотушенная сигарета…
Меня прервала Селия. Женское естество взбунтовалось против спасительной лжи.
— Это я ударила тебя, Джордж.
— Ударила? — удивленно переспросил он. — Чем? Эйфелевой башней?
— Нибликом.
— Ты ударила меня нибликом? Но почему?
Селия помолчала. Затем посмотрела Джорджу прямо в глаза и сказала:
— Потому что ты говорил без умолку.
— Кто, я? — изумился Джордж. — Я говорил? Да из меня слова клещами не вытянешь. Все это знают.
Селия бросила на меня изумленный взгляд, полный отчаяния. Однако я сразу сообразил, что к чему. Удар и неожиданное потрясение произвели на клетки мозга такое действие, что Джордж мгновенно выздоровел. Мне недостает уверенных знаний, чтобы объяснить механизм явления, однако суть была ясна.
— Видите ли, друг мой, — обратился я к Джорджу, — в последнее время вы имеете обыкновение разговаривать, причем довольно много. Вот и сегодня с самого начала матча вы непрестанно развлекали нас беседой.
— Я? На поле для гольфа? Не может быть!
— Боюсь, еще как может. Вот почему эта отважная девушка ударила вас нибликом. Вы решили рассказать анекдот, когда она играла одиннадцатый удар из оврага, и ей пришлось принять меры.
— Джордж, сможешь ли ты простить меня? — воскликнула Селия.
Джордж Макинтош стоял, вперив в меня взор. Вдруг лицо его залилось густой краской.
— А ведь верно! Теперь и сам припоминаю — все так и было. Боже правый!
— Сможешь ли ты простить меня, Джордж? — снова воскликнула Селия.
Он взял девушку за руку.
— Простить тебя? — пробормотал Джордж. — Сможешь ли ты простить меня? Это ведь я осквернял болтовней ти, я трещал, как сорока на грине. Подумать только, я чесал языком на поле для гольфа! Да я после этого низшая форма жизни из всех известных науке. О, я нечист, нечист!
— Совсем небольшое пятнышко, милый, — запротестовала Селия, приглядевшись к его рукаву. — Я почищу, когда подсохнет.
— Как можешь ты связать судьбу с человеком, который разговаривает во время игры?
— Но ты ведь больше не будешь?
— Что толку, ведь я уже запятнал себя. А ты, ты все время была рядом со мной. О, Селия!
— Я
Чувства распирали Джорджа. Вдруг глаза его засверкали, одну руку он засунул за отворот куртки, а другую вскинул в приветственном жесте. Секунду-другую казалось, что он стоит на пороге очередного приступа безудержного красноречия. Затем, словно бы осознав, что это такое он собирается сделать, Джордж осекся. Блеск пропал из его глаз. Рука опустилась.
— Слушай, — обратился он к Селии, — здорово, что ты вот так вот, ну…
Не бог весть какая речь, однако мы оба, услышав ее, искренне обрадовались. Стало понятно, что Джордж Макинтош исцелен, и болезнь уже никогда не вернется.
— Да и вообще, — добавил Джордж, — ты молодец.
— Джордж! — воскликнула Селия.
Я молча пожал ему руку, собрал свои клюшки и удалился. Когда я обернулся, молодые люди обнимались. Так я их и оставил, вдвоем, в великолепной тишине.
Вот видите, — подвел итог Старейшина, — исцеление возможно, хотя без нежной женской руки в таком деле не обойтись. Впрочем, немногие женщины способны повторить поступок Селии Тенант. Тут ведь мало просто решиться на такое — ко всему нужен еще верный глаз и крепкие запястья. Сдается мне, рядовым любителям поговорить за игрой в гольф надеяться не на что. А ведь их полку в последнее время все прибывает. И все же лучшие игроки в гольф, как правило, отнюдь не речисты. Говорят, как-то раз несравненный Сэнди Маккилт, выиграв открытый чемпионат, попал в кольцо журналистов ведущих газет, которые засыпали его вопросами о введении тарифов, биметаллизме, суде присяжных и повальном увлечении танцами, но лишь одно слово смогли они выудить из чемпиона: «Грхм».
Произнеся это, он вскинул на плечо свою сумку и отправился домой пить чай. Великий человек. Побольше бы таких.
ИСПЫТАНИЕ ГОЛЬФОМ
Легкий ветерок играл в кронах деревьев близ гольф-клуба Марвис Бэй. Он шелестел листвой и овевал приятной прохладой чело Старейшины, по обыкновению коротавшего субботний вечер в кресле-качалке на террасе. Отсюда открывался прекрасный вид на поле, где совершало всевозможные ошибки подрастающее поколение. Взгляд Старейшины был рассеян и задумчив. Доведись вам перехватить этот взгляд, вы нашли бы в нем совершенное умиротворение, какое можно испытать в полной мере, только перестав играть в гольф.
Старейшина не брал в руки клюшку с тех пор, как резиновые мячи сменили своих гуттаперчевых собратьев. Сейчас он находит удовольствие в игре как зритель и философ. Гольф вызывает в нем самый живой интерес. Скользнув по лимонаду, что Старейшина потягивает через соломинку, его взгляд останавливается на четверке, мучительно взбирающейся на холм к девятому грину. Как и всем субботним четверкам, этой приходится нелегко. Один больной перемещается по фервею зигзагом, будто лайнер, преследуемый вражескими подлодками. Двое других, похоже, ищут зарытый пиратами клад, хотя, вполне возможно — издалека не разглядеть, — они просто убивают змей. Голос четвертого калеки отчетливо доносится до Старейшины. Он безнадежно срезал удар и выговаривает кэдди за то, что несчастный ребенок посмел дышать во время замаха.