Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
— Если так пойдет дальше, — сияя, прокомментировал свой удар Митчел, — Зеленому комитету придется прекратить разбой и искать работу.
Двенадцатая лунка — пар пять. Здесь длинный фервей, к тому же не прямой. Александр осторожно, но точно обогнул поворот фервея и закончил лунку шестым ударом. Митчел же вторым ударом отправил мяч в высокую траву рафа и вынужден был взяться за ниблик. Впрочем, ему удалось свести лунку к ничьей благодаря блестящему выходу на грин.
Тринадцатую лунку выиграл Александр. Лунка лежит в трехстах шестидесяти метрах от ти, а ловушек здесь нет никаких. Александру понадобилось три удара,
— Кстати, — оживился Александр, — свежий анекдот. Друг спрашивает начинающего гольфиста: «Как успехи, старина?», а тот отвечает: «Отлично! На последнем грине мне удались целых три идеальных патта!».
Митчел шутку не оценил. Я с тревогой вглядывался в его лицо. Промахнулся-то он из очень удобного положения, и если бы не эта досадная ошибка, лунка была бы спасена, так что мне было чего опасаться. Взгляд Митчела по пути к четырнадцатой лунке выдавал беспокойство.
Вряд ли в нашей округе найдется более живописное местечко, чем окрестности четырнадцатой лунки. Такой вид придется по душе любому ценителю природы.
Однако если и есть недостаток у гольфа, это, пожалуй, неспособность игрока от всей души радоваться природным красотам. Там, где нормальный человек видит зеленую травку и романтические заросли кустарника, гольфист содрогается от ужасного рафа, в который чего доброго угодит его мяч. Гольфист не любит, когда в небе кружат птицы, потому что их крик мешает сосредоточиться. Если отвлечься от гольфа, мне очень нравится овраг на склоне холма. Он радует глаз. Тем не менее во время игры я не раз и не два проклинал этот самый овраг.
Итак, право первого удара снова перешло к Александру. Его драйв выглядел нарочито медлительным. Добрых полминуты водил он клюшкой над мячом. Так кошка присматривается к черепахе: то опасливо протянет к ней лапу, то резко отдернет. Наконец Александр ударил и положил мяч на одну из немногих ровных площадок на склоне холма. На этой лунке драйв должен быть особенно аккуратным. Малейшая неосторожность — и мяч заденет холм, а там и скатится в овраг.
Теперь играть приготовился Митчел. Он уже поднял клюшку, как вдруг в непосредственной близости от него раздался громкий хруст. Я быстро обернулся на звук. Кэдди Митчела с отсутствующим взглядом вгрызался в огромное яблоко. Не успел я прошептать молитву, как драйвер опустился, и мяч, безобразно отклонившись, ударился о холм и отскочил в овраг.
Стало тихо — так тихо, будто замер весь мир. Митчел выпустил клюшку из рук и обернулся. На него было страшно смотреть.
— Митчел! — воскликнул я. — Друг мой! Опомнитесь! Не горячитесь!
— Нет? Не горячиться? А какой в этом смысл, когда все вокруг только и делают, что уплетают яблоки у меня за спиной? Что тут, вообще, происходит — игра в гольф или увеселительная прогулка для мальчиков из бедных семей? Яблоки! Давай, дружок, скушай еще одно! А то и два. Приятного аппетита. Обо мне не беспокойся. Лопай на здоровье. А может, пообедаешь? Ты ведь наверняка не наелся за завтраком и теперь не прочь заморить червячка, да? Погоди минутку, я сбегаю в бар и принесу тебе бутерброд и бутылку лимонада. Располагайся поудобнее, малыш! Присаживайся. Желаю приятно провести время.
Я
— Митчел, — позвал я, — послушайте. Сколько досуга выгадывает тот, кто смотрит не на то, что сказал, сделал или подумал ближний, а единственно на то, что сам же делает, чтобы оно было справедливо и праведно.
— Ну и что же я сделал сам? Я отправил мяч на самое дно треклятого оврага, и потрачу не меньше дюжины ударов, чтобы выбраться. Это, что ли, справедливо и праведно? Дайте-ка мне эту книгу.
Он выхватил томик у меня из рук, поглядел на него со смесью любопытства и ненависти, аккуратно положил на землю и несколько раз подпрыгнул на нем. Затем ударил книгу драйвером. Наконец, будто решив, что время полумер прошло, Митчел с разбегу зафутболил злосчастный фолиант в заросли травы.
Он обернулся к Александру, который молча наблюдал за происходящим.
— С меня хватит, — бросил он. — Сдаюсь. Прощайте. Пойду к заливу.
— Хотите искупаться?
— Нет, утопиться.
Легкая улыбка тронула обычно суровое лицо Александра Патерсона. Он дружески похлопал Митчела по плечу.
— Не стоит, друг мой. Надеюсь, вы еще послужите нашей компании в качестве казначея.
Митчел пошатнулся и ухватил меня за руку, чтобы не упасть. Все замерло. Лишь монотонное жужжание пчел, шелест листвы поодаль да чавканье кэдди нарушали тишину.
— Что?! — вскричал Митчел.
— Как вы, наверное, слышали, место казначея вскоре освободится. Оно ваше, если не возражаете.
— То есть… это значит… вы это мне предлагаете, что ли?
— Вы прекрасно меня поняли.
Митчел поперхнулся. Поперхнулся и кэдди. Порой душевные переживания и физические неудобства находят одинаковое выражение.
— Я отлучусь ненадолго, ладно? — прохрипел Митчел. — Надо повидать кое-кого.
Вскоре он скрылся из виду за деревьями. Я обернулся к Александру.
— Помилуйте, я очень рад, конечно, но как же испытание?
Старина Патерсон снова улыбнулся.
— Испытание, — отвечал он, — завершилось совершенно удовлетворительно. Пожалуй, обстоятельства вынудили меня несколько изменить первоначальные правила, однако все прошло как нельзя лучше. Сегодняшний матч дал мне много пищи для размышлений и, тщательно все обдумав, я пришел к выводу, что «Красильням и химчисткам Патерсона» нужен казначей, которого я могу обыграть в гольф. Лучшего кандидата, чем Митчел Холмс, не найти. Подумать только, — в глазах Александра загорелся восторженный огонек, — я могу сделать с этим мальчиком, что захочу, как бы хорошо он ни играл, — стоит лишь немного подержать его в напряжении. Два-три лишних тренировочных свинга, и он уже теряет голову. Такой вот человек мне и нужен на ответственную должность в моей компании.
— А как же Руперт Диксон? — спросил я. Александр поморщился и махнул рукой.
— Ему нельзя доверять. Когда мы играли, у него все валилось из рук, а он знай себе только улыбается. Разве можно доверить такому крупные суммы денег? По-моему, это небезопасно. Он же нечестен. Просто-напросто нечестен, — Александр немного помолчал. — Кроме того, — задумчиво добавил он, — Диксон выигрывал у меня шесть лунок за пять до конца. Кому нужен казначей, который вот так вот разделывает под орех своего начальника?