Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Конечно, можно было найти гостиницу, снять номер, объяснив свои обстоятельства, и послать телеграмму в банк. Однако ему это не пришло в голову. В смятении чувств он решил вернуться домой, взять деньги, вещи, чековую книжку, а потом уже ехать в закат.
Насчет заката он не ошибся, домой он приехал затемно, но в окнах горел свет. Прокравшись к одному из них, он увидел Сидни, который глядел в потолок, явно кого-то ожидая.
Не успел Харольд юркнуть в кусты, чтобы обдумать ситуацию, как гравий затрещал под тяжелыми ногами. Только
И он, и она молчали. Кроме кратких минут у клуба, разлученные сердца не общались с самого разрыва. Мужчина в пятнадцать стоунов [54] и женщина — в одиннадцать тоже могут смущаться.
Первой заговорила Эгнес.
— Ты тут? — сказала она.
— Да, — отвечал он. — Жду эту змею.
— И я к нему.
— Да? Все равно от меня не спасешь.
— А кто его хочет спасать?
— Ты.
— Ну, нет. Я пришла расторгнуть помолвку.
— Расторгнуть?
54
Стоун — 6,35 кг.
— Вот именно.
— Я думал, ты его любишь.
— Разве можно любить человека, если он блистает и сверкает в простой игре, от которой ничего не зависит, и просто гаснет на матче? А почему ты на него сердишься?
Сидни заскрежетал зубами.
— Потому что он увел тебя.
Если бы Эгнес была на фут короче и фунтов на тридцать легче, мы бы сказали, что она хихикнула. Кончиком объемистой туфли она ворошила гравий.
— Тебе это неприятно? — спросила она со всей доступной ей мягкостью.
— А то! — вскричал Сидни. — Я тебя люблю, старушка, и не разлюблю. Когда я играл с этой змеей, твое лицо, можно сказать, плавало передо мной. И знаешь, ты права. Надо было брать № 4. Что говорить, уже поздно…
Эгнес вывела вензель на гравии носком другой туфли.
— Почему? — довольно тихо спросила она.
— А разве нет?
— Нет.
— Ты что, меня любишь?
— Люблю.
— Чтоб мне лопнуть! А я-то думал…
— Совершенно зря.
— Мы созданы друг для друга! — вскричал Сидни.
Они упали друг другу в объятия, как мастодонты в болото. Когда шум немного улегся, послышался голос:
— Простите…
Харольд подскочил в своих кустах, словно наступил на мину. Он узнал этот голос.
— Простите, — повторила Лу, — здесь живет мистер Пике-ринг?
— Да, — отвечал Сидни.
— Его вроде нет, — сказала Эгнес. — А может, есть. Поищите где-нибудь.
— Спасибо, — отвечала гостья, — поищу.
Она пошла в комнаты. Сидни снова обнял Эгнес.
— Старушка, — сказал он, — давай поженимся, пока ничего не случилось. Во вторник, ладно?
— Не могу. У меня игра. Двое мужчин, две женщины.
— А в среду?
— Небольшой матч.
— В
Они ушли по дорожке. Когда шаги их затихли, Харольд вылез и двинулся к коттеджу. В гостиной сидела Лу, целуя его фотографию. Он удивленно вскрикнул, она обернулась.
— Харольд! — вскричала она, кидаясь к нему на шею.
Он очень удивился, но, как мы знаем, был издателем, а всякий издатель разберется, что делать, если к тебе кинулась прелестная девушка. Я спрашивал двух-трех представителей этой профессии, и они подтвердили мою мысль. Харольд поцеловал Лу шестнадцать раз подряд. Макмиллан или Фейбер и Фейбер поступили бы точно так же.
Потом он сказал:
— Я не совсем понимаю…
— Чего именно?
— Нет, я не против, но почему вы… э… кинулись ко мне?
— Потому что я вас люблю.
— Почему же тогда вы надменно вышли?
— Я не вышла.
— Вышли-вышли. Сам видел.
— Я выбежала. Вы как-то странно дышали, и я решила вызвать врача. Дня через два один знакомый стал объясняться мне в любви, тоже задышал, и я все поняла. У вас на службе мне сказали, где вы живете, и я приехала объясниться в любви вам.
— Значит, вы меня любите?
— Конечно. С самого первого взгляда. Мгновение-другое он ликовал так, словно выпустил «Унесенные ветром». Но вдруг помрачнел и сказал:
— Это невозможно.
— Почему?
— Сегодня я проиграл.
— Со всеми бывает. Он покачал головой.
— Нет, не «бывает». Я вообще такой. Нервы не выдерживают. Я думаю, у меня гандикап так это десять. Вы не можете выйти за посредственного игрока.
— Почему?
— Вы! Дочь двух чемпионов! Правнучка самой матушки Рокет! Сестра Бункера, Ниблика, Кубка…
— Вот именно. Я всегда мечтала об обычном человеке. У меня тоже было бы десять, если бы они не заставляли меня тренироваться по пять часов в день. Я ненавижу тяжкий труд. Какое счастье соскользнуть к десяти! О, Харольд! Только представь, сделали три коротких удара — и все, хватит. Нет, какое блаженство!
— Ты в этом уверена?
— Еще бы!
— И выйдешь за меня?
— Хоть сейчас.
Харольд лишился дара речи, но тут же вспомнил Макмердо. Не очень приятный человек, но словом — владеет.
— Мы созданы друг для друга! — вскричал он.
КОЛОКОЛА ДЛЯ УОЛТЕРА
Когда Уолтер Джадсон обручился с Анджелой Пербрайт, гостившей у своей тети, Лаванды Боте, мы обрадовались. Они были созданы друг для друга. Так думали все, думал и я. Как самый старый член клуба, я видел множество пар, но мало кто выглядел лучше, чем мужественный Уолтер и женственная Анджела, напоминающая Мэрилин Монро. Да, он играл в гольф, она — в теннис, но такие мелочи можно уладить после свадьбы. На их горизонте не было ни облачка.