Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935
Шрифт:
Иосиф. Достопочтенный Алексей Матвеевич…
Губин. Чего?
Иосиф. Богом вас прошу — заплатите за гусей, коих вы перестреляли…
Губин. Ага! Это — ты? Так я же тебе сказал: подавай в суд.
Иосиф. Нет на вас суда, кроме божия…
Губин. Врёшь, есть! Пошёл прочь. И — подавай в суд. Не подашь — приеду другой раз, ещё кого-нибудь застрелю… понял?
Иосиф. Я, Алексей Матвеевич,
Губин. Валяй! В газету! Архиерею! Валяй… (Ушёл в буфет.)
(Иосиф вынул кисет, свёртывает папиросу, вспомнил, что нельзя курить махорку, и, спрятав кисет, огорчённо махнул рукой, снова сел в угол.)
Целованьев. А боится Павлин Губина!
Троеруков. Кто его, чёрта, не боится!
(Нестрашный вышел.)
Лисогонов. Подставили ему ножку попы-то.
Целованьев. Положим, это вот Порфирия Петровича тяжёлая лапка вышибла его из городских-то голов.
Нестрашный. При чём тут я? Архиерей это действовал, после того как Губин дьякона во время обедни за волосья оттаскал.
Троеруков. Его в сумасшедший дом…
Нестрашный. Теперь для сумасшедших города строить надобно.
Лисогонов. Чу, шумят в буфете! Пойду, взгляну.
(Все ушли. Остался Троеруков, осаниваясь, поглаживая бороду, смотрит на портрет царя и в зеркало на себя. Налил коньяку, встал, пьёт, крякнул.)
Иосиф. На доброе здоровье.
Троеруков (подумав). Да ведь я не чихнул.
Иосиф. Тогда — простите, ослышался!
Троеруков. Ты откуда?
Иосиф. Из слободы, из Комаровой.
Троеруков. Ага… А… чего ждёшь тут?
Иосиф. Игуменью, мать Меланию ожидаю, по её приказу. Обещала быть здесь.
Троеруков. Она — здесь. Коньяк — пьёшь?
Иосиф. Где уж нам! Самогонцу бы, да и того не сыщешь! Ох, разоряется Русь!
Троеруков. На-ка, выпей!
Иосиф. Спаси вас Христос! Будьте здоровы. Ух… Какая… неожиданная жидкость!
Троеруков (удовлетворённо). Ожёгся? То-то. На ещё…
(Из буфета выходят: Бетлинг, за ним Достигаев и Мокроусов; перед ним, забегая то справа, то слева, — Лисогонов.)
Бетлинг (пренебрежительно и ворчливо). Вы — не прыгайте! Вы — спокойно…
Лисогонов. Взволнован честью беседовать
Бетлинг. Позвольте, я сяду. И вы — сядьте! Ну, что же вам угодно?
Лисогонов. Мудрый совет ваш, ваше…
Бетлинг. Вы — короче, без титула…
Лисогонов. Говорят, что большевик этот — Ленин — выдуман для устрашения нашего…
Бетлинг. Как это — выдуман?
Мокроусов. Разрешите сообщить: Ленин, после ареста его шайки, бежал в Швецию. Он — лицо действительное.
(Из буфета, из зала выходят люди, окружают Бетлинга, смотрят на него. В толпе, у стены — Тятин. Вышла Мелания, села в кресло. К ней подходит поп Иосиф, кланяется, подаёт бумагу, беседует. Мелания уводит его в зал. Через некоторое время попик быстро пробирается в буфет.)
Бетлинг. Ну да! И, конечно, Швеция выдаст его нам. Вот вы, член городской управы, увлекаетесь политикой, а в городе по улицам нельзя на автомобиле ездить. Видите? Напоминаю вам, что для политики у нас есть Временное правительство…
Лисогонов. Простите! Конечно, мы — дикари, и кому надо верить — не знаем.
Бетлинг. Вот вы снова вскочили и… мелькаете, прыгаете…
Лисогонов. Утверждают, что большевики завелись даже в нашем городе.
Бетлинг. Нельзя придавать значения болтовне каких-нибудь базарных торговок.
Лисогонов. Это жена комиссара Звонцова говорит.
Бетлинг. Что? Не верю. Я знаю её, она благоразумная женщина.
Мокроусов. Осмелюсь доложить: большевики в городе есть.
Бетлинг. Есть?
Мокроусов. Так точно.
Бетлинг. Гм… Ну и что же они?
Мокроусов. Проповедуют социализм, так же как и социалисты-революционеры.
Бетлинг. Ну, ну, милейший, у нас всегда что-нибудь проповедуют… Большевики… В Петрограде их арестовали, а что же у нас? Надо арестовать!
Мокроусов. Спрятались, ваше превосходительство.
Достигаев. Некоторые из нас, граф, сомневаются в силе Временного правительства.
Бетлинг. Почему? Ведь вот оно арестует, ловит! Водворяет порядок…
Нестрашный. Вопрос — кто ловит и для чего? Ловят — адвокаты, профессора, интеллигенты и вообще всякая нищая братия.
Бетлинг (утомлён). Но — почему же так резко? Там есть почтенные люди, например — князь Львов и этот… как его?
Достигаев. Князь-то он Львов, да львы-то у него — как будто ослы.