Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935
Шрифт:
Таисья.Так уж… Надо!.. Картинки-то вот выдумывают хорошие, а живут, как псы собачьи.
Глафира. Не все люди — одинаковы, не все на твою игуменью похожи.
Таисья. Для меня — одинаковы.
Глафира. Тебе, Таисья, учиться надо, надо книги читать.
Таисья. Не люблю я читать.
Глафира. Есть книжки очень хорошие, про хозяев, про рабочих.
Таисья. Я — не рабочая, да и хозяйкой не буду, — кто меня замуж
Глафира. Я не боязлива. Я — мало знаю, оттого и молчу. Ты бы вот с Донатом поговорила.
Таисья. Какой интерес, со стариком-то…
Донат (с топором в руке, с ящиком плотничьих инструментов подмышкой). Ну, починил. А на чердаке — что?
Глафира. Дверь скрипит. Звонцовым спать мешает.
Донат. Фонарь давай. В кухне Пропотей торчит, чего он?
Глафира. Игуменью ждёт.
Донат. Ты бы угостила его чаем, поесть дала бы, голодный, поди-ка…
Глафира. Видеть его дикую рожу не могу.
Донат. Ты не гляди на рожу-то, а поесть — дай. Ты — послушай меня, не зря прошу! Позову его, ладно?
Глафира. Твоё дело.
(Донат ушёл.)
Таисья. Вот, говоришь, Донат — хороший, а он — с обманщиком водится, с жуликом.
Глафира (режет хлеб). Донату от этого плохо не будет.
Тятин (одет солдатом, голова гладко острижена, на плечах старенькая шинель). Шура — дома?
Глафира. У себя. Калмыкова там…
Тятин (берёт кусок хлеба). Картинки смотришь, Тая?
Таисья (смущённо улыбается, но говорит грубо, задорно). Чего только нет в книге этой, а, поди-ка, выдумано всё для забавы?
Тятин. А вот горы, Альпы, тоже, по-твоему, выдуманы?
Таисья. Ну, уж горы-то, сразу видно — придуманы. Вон — снег показан на них, значит — зима, а внизу — деревья в цвету, да и люди по-летнему одеты. Это — дурачок делал.
Тятин. Дурачка этого зовут- природа, а вы, церковники, дали ему имя — бог. (Глафире.)Яков придёт, так ты, тётя Глаша, пошли его ко мне, на чердак.
Таисья (глядя вслед ему, вздохнув). С виду — тихий, а на словах — озорник. Бога дураком
Глафира. Нравится он тебе?
Таисья. Ничего. Хороший. С волосами-то красивее был. Хороший и без волос. И говорит обо всём очень понятно. (Вздохнула.)Только всё не так говорит.
Глафира. Разговаривай с ним почаще, он тебя добру научит.
Таисья. Ну, я не дура, знаю, чему парни девок учат. У нас, в прошлом году, две послушницы научились — забеременели.
Глафира. И тебе, девушка, этого не миновать. Любовь людям в корень дана.
Таисья. Про любовь-то в песнях вон как горько плачут. Побаловал да убежал, это не любовь, а собачья забава.
Глафира. Характерец у тебя есть, ума бы немножко.
Таисья. Ума с меня хватит.
(Донат и Пропотей — в деревенской сермяге, в лаптях, подстригся, неотличим от простого мужика, угрюмо озирается.)
Донат. Садись.
Таисья. Преобразился как! Фокусник.
Пропотей. При девке этой не стану говорить, она игуменье — наушница.
Таисья (озлилась). Я — не девка, жулик! И — не уйду! Выслушаю всё и скажу игуменье, скажу! Она тебе задаст…
Донат. Ты, девушка, будь умницей, — уйди! И ты, Глаха…
Глафира (строго). Идём, Таисья.
Таисья. А я — не хочу. Мне велено за всеми присматривать, всё слушать. Выгоните меня, — я ей скажу: выгнали, значит — секреты были против неё.
Донат (ласково). Милая! Чихать нам на твою игуменью. Ты — сообрази: люди — царя прогнали, не побоялись, а ты их игуменьей стращаешь, дурочка! Иди-ко…
Глафира. Не дури. Ты — что? Для игуменьи живёшь?
Таисья. А — для кого? Ну, скажи? Вот и сама не знаешь.
(Лаптев в дверях.)
Пропотей. Мала змея, а — ядовита.
Донат. А вот и Яша! Ну — попал в свою минуту! Вот, человек этот…
Лаптев. Как будто я его знаю…
Пропотей. Знать меня — не диво. Я, как пёс бездомный, семнадцать лет у людей под ногами верчусь…
Донат. Это — Пропотей…
Лаптев. Блаженный? Та-ак… Ловко, дядя, ты ерунду сочиняешь!..
Пропотей. Это — не я. Это — один попик из пригорода, пьяница. Осипом звать. Гусевод — знаменитый…
Лаптев. Ну, наверно, и сам сочинял?..
Пропотей. Сначала — сам, да не больно грамотен я. С голоса учился… стихам-то. В ночлежках, в монастырях…