Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Чёрный Саша

В сенях — портплед, довольно емкий: Студент гостит у экономки. Конечно, Мотря тут как тут, Плачь, Муза! Юноше — капут… В руке передник, глазки — шилом, Невинно повертела мылом… «Вам здесь пондравилось, панич?.. Ай, сколько книжек! Все для чтенья?..» И вдруг плечом — одно движенье — Она ожгла его, как бич. Как катышки из желтой ваты По кухне бегают утята. Хохлушка, подтянув подол, Скребет мочалкой сальный стол. А экономка, дьявол старый, Скулит, косясь сквозь окуляры: «Чистеха!

Где была весь день? Опять с каким-нибудь огарком? Уж будешь к осени с подарком!» Но Мотря, как дубовый пень. Искристо-трепетной лилеей Горит Венера над аллеей. Спит дом в прохладной тишине. Чья тень метнулась по стене? Кто в лунный час вдоль окон бродит? Кто с кухни хитрых глаз не сводит? Все Мотря! Как ей, черту, спать: Сейчас француженка-кухарка Скользнет и сгинет в гуще парка, А Мотря сзади, словно тать… Узнала! У пруда садовник Засел с кухаркою в шиповник. А пса к забору привязал, Чтоб он влюбленным не мешал. Жену садовника позвать бы… Вот будет бой! На всю усадьбу… Но по дороге у окна Она прильнула ухом к раме: О чем жужжат две гостьи — дамы? Хохлушка все ведь знать должна. На сундуке букет ромашки. Зажав в зубах плечо рубашки, Свершает Мотря туалет. Дрожит свечи неверный свет… Свернула косы кладкой пышной, Задула свечку и неслышно Скользнула к лестнице крутой,— «Панич?..» — стоит и дышит тяжко. С плеча спускается рубашка… О Муза, запахнись фатой! 1925 Париж

Мелкобуржуазные мечты *

В туннелях парижской подземки На кафельных стенках не раз Одна из плакатных идиллий Пленяла наш беженский глаз: На ветке чирикает чижик, Под веткой коробочка-дом, Владелец с солидной сигарой Гарцует на стуле верхом… Не раз, дожидаясь вагона, Игнатий Кузьмич Глядел, улыбаясь влюбленно, На ветку и домик-кулич.

За час от шального Парижа — Сто метров зеленой земли! У желтой калитки теленок, В кустах контрабасят шмели. Подсолнух дежурит у входа, В столовой складная постель, На грядках капуста в кудряшках… Цыпленок клюет каротель… Женился б на беженке Кате, Кота бы завел… Она бы валялась в кровати, А он бы ей кофе молол. По мудрым канонам природа,— Когда седина в бороде,— Невольно влечет человека Сидеть на своей борозде… Французы давно это знают, А нам это вдвое ясней: Своя тростниковая крыша Всех партий на свете родней! Двоюродной родиной новой Исполнится дух, Когда над калиткой сосновой Свой собственный крикнет петух… Но, горе… Кузьмич в ресторане Всю ночь тарахтит в барабан… Мелькнет негритянская пакля И шведки раскормленный стан, Извилисто ерзают пары, Гнусаво гундосит труба…

В антракте он кротко стирает Холодные капли со лба,— И чижик свистит ему с ветки Сквозь дым с потолка, И хмель на садовой беседке В мечтах расправляет рука… Не курит, не пьет, не флиртует, Сам гладит крахмальную грудь. Куда только франки уходят? Не жизнь, а цыганская муть! Кой-что он припас для хозяйства: Передник и старый брезент… Хозяйка (он склеил ей зонтик) Дала ему лейку в презент. Найти б поручительство в банке, Без банка — капут… В коробочке двадцать два франка, А цены на землю растут!.. <1926>

Газета *

I

В освещенном квадрате Вдоль стен рядами В сосновых клетках Кипы газет… Четко и сухо Прерывистой дробью Стрекочет машинка: Спешит — спешит! В углах за столами, Расставив локти, Молчаливые люди Строчат и стригут. Ножницы звякнут, Лист прошуршит, Прищелкнут пальцы, И снова тишь… Зимой и летом Перед глазами Все те же обои, Все тот же пейзаж: За окнами стены, В комнате полки, На зеркале надпись: «Нельзя шуметь».

Порой то те, то эти глаза Уплывают за дымом окурка… Из статьи вырастает, качаясь, лоза, На лозе смешная фигурка — Желтый камзолик, вишневый колпак, В бисерных глазках усмешка: «С утра и до ночи все пишешь, чудак? Подумаешь, экая спешка! Что, друг мой, вспомним сегодня с тобой? Под Киевом дачу лесную, Разлив Днепра — простор голубой, Иль Настю, медичку шальную?» Но надо писать, нельзя вспоминать — Додымился окурок до края, И беглые строки ложатся опять, Глобус земной оплетая. Онемеют плечо и рука, Заклубятся в глазах облака, Потолочные звезды в тумане… Смены нет, — работа не ждет: Обозренье — поминки — отчет, Пена дней на словесном экране… Нервной кляксой стрельнуло перо. Не сбежать ли без шляпы в бистро? Чашка кофе пришпорила б сердце… Наклоняются плечи к столу, И газетная Муза в углу Подсыпает в чернильницу перцу.

II

Без земли и без границ Мы живем в юдоли этой Вроде странствующих птиц С ежедневною газетой… Рано утром взвизгнет трель. Петр Ильич в обычной роли: Из-под двери тащит в щель Белый хвостик бандероли. Как влюбленный гимназист — Неумытый и небритый — У окна в шуршащий лист Погружает он ланиты. Стул скрипит… Под потолок Вьются сизые колечки, Без газетных русских строк Петр Ильич, как гусь без речки: Каждый день к нему под дверь Проникают без отмычки Голоса надежд, потерь — Эхо русской переклички…