Том 2. Марш тридцатого года
Шрифт:
Григорьев. Продолжайте ваши беседы с товарищем Вальченко…
Зырянский. Клюкин, не выпускать его отсюда.
Клюкин (смеется). Есть не выпускать…
Вальченко. Товарищ Григорьев, что с вами?
Григорьев. Что с вами, товарищ Вальченко? Вам не угодно замечать хулиганства по отношению к инженерам?
Вальченко. Я тоже инженер…
Блюм.
Григорьев. В чем?
Блюм. Ну, в чем, известно, в чем. Если кто-нибудь крадет, а другой знает или не хочет сказать, так он тоже…
Григорьев хочет пройти.
Клюкин (на дороге с винтовкой). По распоряжению дежурного командира…
Вошел Воргунов.
Григорьев. Наплевать на ваших дежурных.
Гедзь (засучивая рукав). Ого! Не могу, честное слово, не могу.
Воргунов (хватает его за руку). Эй вы, русский богатырь…
Гедзь (конфиденциально Воргунову). Надо, понимаете, стукнуть.
Воргунов. Давайте подождем…
Торская. Товарищи, успокойтесь. Это всегда успеем разобрать. Зырянский, вы же дежурный, наведите порядок.
Зырянский. Клюкин, выпустить арестованного.
Клюкин. Есть выпустить арестованного. Пожалуйста.
Григорьев (проходя между молча расступившимися коммунарами). Хамство!
Гедзь (Воргунову). Нужно было стукнуть.
Воргунов. Слишком, знаете, старая форма…
Гедзь. Уже согласен. (Спускает рукав).
Зырянский. Коммунары, через десять минут ужин.
Коммунары подымаются по лестнице. Внизу группа: Торская, Вальченко, Блюм, Воргунов.
Блюм. Это он у папаши так научился разговаривать?
Торская. А вы знаете его отца?
Блюм. А как же — генерал-лейтенант Григорьев…
Торская. Он умер?
Блюм. Нет, он теперь трудящийся…
Воргунов. Блюм, что вы чепуху мелете?
Блюм. Блюм никогда не мелет чепухи. Их превосходительство сейчас продает газеты в Берлине. Дело, как видите, не солидное.
Торская. Откуда вы все это знаете?
Блюм. Живешь
Воргунов и Блюм ушли наверх.
Торская. Иван Семенович, не грустите.
Вальченко. О нет, я прекрасно себя чувствую, но я не могу спокойно выносить такие сцены…
Торская. Что вас беспокоит?
Вальченко. Мне хочется… драться.
Торская (берет его под руку, направляются вверх). Морды бить? Правда?
Вальченко. В этом роде.
Торская. Это прекрасное, захватывающее желание. Я вас понимаю.
Сверху идут Наташа и Ночевная.
Наташа (бросается к Торской). Надежда Николаевна, я вас все ищу…
Торская. Наконец-то… Как тебе не стыдно! Два месяца не показывалась…
Наташа. Зырянского боюсь…
Торская. Это верно, его многие побаиваются. Как же ты живешь?
Наташа. Хорошо, Надежда Николаевна! Хорошо! Петя, вы знаете, такой хороший…
Торская. У вас большая любовь?
Наташа. Такая любовь… Ой! (Смущается присутствием Вальченко.)Я вам потом расскажу…
Вальченко. Вы меня не бойтесь. Я…
Торская. Верно. Вы не бойтесь его, Наташа. Он тоже влюблен…
Вальченко. Откуда вы знаете?
Торская. «Живешь на свете — все видишь»…
Наташа. Это правда?
Вальченко. Я бы вам сказал, но я тоже… Зырянского боюсь…
Направляются наверх, оттуда сбегает Деминская к Клюкину.
Деминская. Ну, сдавай. (На Лаптенко.)Этот чего здесь сидит?
Клюкин. Ждет совета командиров… (Сдал винтовку, побежал наверх.)
Деминская. Ты где живешь?
Лаптенко. Я нигде не живу.
Деминская. Как это нигде не живешь? Вообще ты живешь или умер?
Лаптенко. Вообще? Вообще я живу, а так — нет.
Деминская. А ночуешь где?
Лаптенко. Вообще? Да?
Деминская. Что у тебя за глупый разговор? Где ты сегодня спал?
Лаптенко. Ах, сегодня? Там — в одном доме. В парадном. А когда меня примут?