Том 2. Марш тридцатого года
Шрифт:
Наташа (входит). Здравствуй, Вася.
Клюкин. О, Наташа, здравствуй, как это ты?
Наташа. Пришла проведать. К девочкам некого послать?
Клюкин. Да ты иди прямо в спальню. Там все.
Наташа. А кто дежурный сегодня?
Клюкин. Зырянский.
Наташа. Ой, вот не повезло…
Клюкин. Да ты не бойся, иди, что
Зырянский и Синенький выходят из столовой.
Зырянский. О, а вы чего пожаловали?
Наташа. Нужно мне…
Наверху Ночевная и Деминская.
Зырянский. Скажите, пожалуйста, — «нужно». Убежала из коммуны, значит, никаких «нужно».
Ночевная. Наташа, ой, какая радость! Наташенька, миленькая! (Обнимает).
Зырянский. Я вас всех арестую! Какая радость? Она убежала из коммуны!
Деминская. Убежала, что ты выдумываешь! Не убежала, а замуж вышла. Наталочка, здравствуй!
Синенький (бросается на шею Наташе). Наталочка, ах, милая, ах, какая радость!!!
Наташа (смеется). Убирайся вон, чертенок!
Зырянский. Нечего ей здесь околачиваться. Я ее не пущу никуда. Раз убежала из коммуны — кончено. И из-за чего? Из-за романа.
Наташа. Как это убежала? Что я — беспризорная, что ли? Я пять лет в коммуне.
Зырянский. Пять лет, тем хуже, что ушла по-свински… Для тебя донжуаны лучше коммунаров.
Наташа. Какие донжуаны?
Зырянский. Петька твой — донжуан.
Синенький. Дон-Кихот Ламанчанский!
Наташа. Какой он донжуан? Мы с ним в загсе записались.
Зырянский. В загс тебе не стыдно было пойти, а в совет командиров стыдно. Убежала и два месяца и носа не показывала. (Клюкину.)Я не позволю пропускать ее в спальню.
Клюкин. Есть — не пропускать в спальню.
Зырянский ушел в столовую.
Ночевная. Вот ирод. Что же делать? Вася, ты не пропустишь?
Клюкин. Что вы? Приказание дежурного не только для меня, а и для вас обязательно.
Сверху Жученко и Шведов.
Ночевная. Жучок! Вот пришла Наташа, а Алешка не пускает в спальни.
Жученко. А, Наташа, здравствуй! Не пускает? (Кричит в столовую.)Алешка!
Зырянский
Жученко. Надо же пропустить.
Зырянский. Наш старый обычай — беглецов в коммуну не принимать.
Жученко. Какой же она беглец? Ну, немного не так сделала.
Зырянский. Не пущу.
Жученко. В таком случае я тебя приказываю.
Зырянский (вытянулся, поднял руку в салюте). Есть, товарищ председатель совета! Попусти ее, Вася, по приказанию председателя…
Клюкин. Есть пропустить!..
Жученко. Ну и черт же ты, Алешка.
Зырянский. Я черт, а ты… интеллигент…
Сверху спускаются Григорьев и Блюм.
Блюм. Хэ-хэ, какой же он механик, я же знаю…
Зырянский. Товарищ Григорьев, разрешите узнать, откуда вы получили сведения, что ключи украл Вехов?
Григорьев. Мне сказали.
Зырянский. Кто сказал?
Григорьев. Для вас, надеюсь, все равно. Ведь это оказалось правдой?
Зырянский. Нам не все равно. Почему вы скрываете?
Григорьев. Я не хочу подводить того коммунара под неприятности.
Клюкин. Это что за психология? Какие неприятности?
Григорьев. Спасите мою душу, часовые тоже могут разговаривать?
Клюкин. Если нужно, часовые могут даже стрелять… Ответьте, о каких неприятностях вы говорите?
Григорьев. Разумеется, этому коммунару будут мстить…
Зырянский. Ах ты, черт. Так вы что же думаете? Коммунары все воры, а если кто выдаст, так месть? Вы имеете право это говорить?
Григорьев. Не забывайтесь, молодой человек, и не кричите.
Зырянский. Я вас отсюда не выпущу, пока вы не скажете…
Торская и Вальченко вошли.
Григорьев. Как же это? Арестуете?
Зырянский. А хотя бы и так…
Григорьев. Это издевательство над инженером!
Гедзь. А разве вы инженер?
Торская. В чем дело? Что за собрание?
Зырянский. Товарищ Григорьев сообщил нам сегодня, что в ящике Вехова есть краденные вещи. Это верно, нашли, но товарищ Григорьев отказывается сказать, откуда он узнал сам…
Торская. Может быть, вы мне скажете, товарищ Григорьев?