Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Шрифт:
Лючио поддерживает в своих объятиях нежное, окровавленное создание, готовое потерять сознание… Но прежде чем лишиться чувств, Сильвия обращается полупотухшим взглядом к занавесу, как бы указывая на статую.
Сильвия (умирающим голосом).Цела.
Комната в нижнем этаже, вся выбеленная, скромно обставленная, двумя стенами, образующими угол, открыта доступу света, благодаря ряду больших окон, оставленных как в теплице. Шторы подняты, сквозь стекла виднеются олеандры, тамариск, тростник, сосны, полосы золотистого песка, покрытые мертвыми водорослями, тихое, усеянное латинскими парусами море и зеркальное устье Арно, за рекой — девственные густые леса Гомбо, фермы Сан-Рссоре и далекая цепь мрамороносной
На пороге комнаты появляется Сильвия , останавливается, делает несколько шагов к стеклянной стене, всматривается вдаль, озирается кругом, с бесконечной грустью в глазах. В ее движениях чего-то недостает, что вызывает смутный образ подрезанных крыльев и производит расплывчатое впечатление приниженной, надорванной силы, униженного благородства, разбитой гармонии. Она носит пепельного цвета платье, по краю которого, в виде траурной полоски, тянется узкая черная обшивка. Длинные рукава скрывают остатки рук, которые она держит вытянутыми вниз по бокам, сдвигая несколько назад, как бы стараясь спрятать их в складках платья, мучительным движением стыда. Снаружи, сквозь чащу олеандров, появляется женская фигура — Сиреночка — похожая на ворожею и на нищую, с видом человека, который выслеживает. Она подкрадывается к стеклянной стене, держа в руке край передника, наполненного водорослями, раковинами и морскими звездами.
Сильвия (замечая ее и идя к ней навстречу с непринужденной неожиданной улыбкой).О! Сиреночка! Иди сюда! Иди.
Сиреночка (подходя к самым стеклам).Ты узнаешь меня?
Она остается за окном, и ее фигура видна сквозь отблеск оконных стекол, который словно продолжает вокруг нее лучистое и беспрерывное дрожание громадной водной поверхности. Она очень молода, тонка и гибка, у нее рыжие растрепанные волосы, золотисто-желтоватого цвета лицо, ослепительной, как сепия, белизны зубы, влажные зеленоватые глаза, тонкая и длинная шея, украшенная ожерельем из раковин, от всего ее тела веет чем-то невыразимо свежим, животрепещущим, что наводит на мысль о существе, пропитанном соленой влажностью, вышедшем из трепетных волн, приходящим из пещер каменного рифа, ее изорванная и выцветшая с белой и голубой каймой юбка спускается немного ниже колен, оставляя ноги обнаженными, с ее голубоватого передничка капает вода, от него пахнет соленым, как от рыболовных снастей, ее необутые ноги, в противоположность коричневому от загара цвету тела, особенно бледны, как корни водяного растения, голос у нее чистый и детский, каждое произнесенное ею слово, кажется, озаряет ее наивное лицо светом таинственного счастья.
Ты узнаешь меня, красавица?
Сильвия.Да, узнаю, узнаю.
Сирена.Узнаешь? А кто я?
Сильвия.Ты не Сиреночка?
Сирена.Да, ты узнала меня. А давно ты вернулась сюда?
Сильвия.Недавно.
Сирена.Ты здесь и останешься?
Сильвия.Еще надолго.
Сирена.Может быть, до зимы?
Сильвия.Может быть.
Сирена.А где твоя дочка?
Сильвия.Жду сегодня. Приедет.
Сирена.Беата! Ее ведь зовут Беатой?
Сильвия.Да, Беатой.
Сирена.Ты сама дала ей это имя? Беата, а не Беатриче? Когда она была здесь, она ежедневно просила у меня звезд, морских звезд. Она тебе говорила? Она хотела слушать мое пение. Говорила?
Сильвия.Да, говорила. Она помнит тебя. Она тебя любит.
Сирена.Любит? Я знаю. Она ежедневно отдавала мне свой хлеб.
Сильвия.Если хочешь, я буду давать тебе
Сирена.А я буду приносить тебе утром и вечером по звезде. Сейчас не хочешь? Одну, красивую, которая больше ладони?
Сильвия, в смущении, инстинктивным движением отодвигает руки назад.
Сильвия.Нет, нет. Сохрани ее Беате.
Сирена (изумленно).Не хочешь?
Сильвия.Ты мне лучше расскажи, что ты делаешь в своей жизни, расскажи мне, как ты проводишь свой день. Правда, что ты разговариваешь с морскими сиренами? Скажи мне, расскажи, Сиреночка.
Сирена.
Нас у матери семеро было Ненаглядных, как я, дочерей, Нам об этом источник поведал, Отражая нас гладью своей. Камышовый цветок не для хлеба, Как нет в ягоде дикой вина — Сестрам мать неустанно твердила — «Не соткать из травы полотна». А источник нам пел неизменно: «Вы — красавицы, все, как одна!» Первая прясть захотела И ждала веретен золотых, Стала ткачихой вторая И ждала челноков золотых, Третья, что шить собиралась, Все ждала себе игл золотых, Яства готовить четвертой Захотелось в горшках золотых, Пятой мечталось: уснуть бы В теплоте золотых покрывал! Богу молилась шестая, Чтоб Он грез золотых ей послал, А седьмая только пела, Только пела, только пела, И другого не хотела.Она смеется отрывистым чистым смехом, который, кажется, звенит в ее блестящих зубах.
Тебе нравится этот рассказ?
Сильвия (очарованная грацией этой простоты).Уже и конец? Почему ты не продолжаешь?
Сирена.Если ты будешь сидеть здесь, я убаюкаю тебя, как убаюкивала твою дочь на песке. Тебе в это время не хочется спать? Спать в сентябре хорошо.
Ветер сентябрьский уж стонет, Листья в долине он гонит: Пышное лето хоронит. Аминь.Сильвия.Нет, нет. Продолжай свой рассказ, Сиреночка.
Сирена.
В поле созрела маслина, Близится к сердцу кручина: Масла и плача година. Аминь.Сильвия.Продолжай свою сказку, Сиреночка.
Сирена.А на чем мы остановились?
Сильвия.«И другого не хотела». (Молчание.)
Сирена.Ах, вот:
«Камышовый цветок не для хлеба, Как нет в ягоде дикой вина»,— Сестрам мать неустанно твердила — «Не соткать из травы полотна». А источник нам пел неизменно: «Вы — красавицы, все, как одна!» Первая долго пряла, Вертя свою прялку и сердце, А вторая себе соткала Покрывало горькой муки, Третья… ей сшить удалось Лишь ядовитую сорочку, А четвертой готовить пришлось Заколдованные блюда. Пятой уснуть суждено Под саваном смерти холодным. Шестая, — ей грезить дано,— Грезит в объятиях смерти… Горе над всеми стряслось, Матери плакать пришлось. А седьмая, что лишь пела, Достигла лучшего удела.