Том 2. Поэмы
Шрифт:
В автографе рукой Лермонтова написано: «Вступление (1830 года)», рядом запись: « (великим постом и после). Я слышал этот рассказ от одного путешественника». На следующем листе, после вступления, написано название поэмы: «Джюлио (повесть, 1830 год)».Предпоследний лист рукописи утерян, поэтому после стиха «Отдохшие под свежею росой» (с. 73) строка точек.
Некоторые стихи из «Джюлио» целиком или с небольшими изменениями перенесены в поэмы «Литвинка» и «Иамаил-Бей», а также в стихотворение «1831-го июня 11 дня» (см. наст. изд., т. 1, с.167).
Последний сын вольности
Впервые опубликована в 1910 г. в газете «Русское слово», (20 марта, № 65)
Датируется предположительно второй половиной 1830 – первой половиной 1831 года.
Поэма не могла быть написана ранее 1830 г. ввиду того, что в ней имеется стих («С руками, сжатыми крестом», с. 77), взятый из VII главы «Евгения Онегина», которая вышла в свет в марте 1830 г. С другой стороны, «Последний сын вольности» не мог быть создан позднее первой половины 1831 г., так как в той же тетради, вслед за текстом поэмы, расположена авторизованная копия стихотворения «Романс к И…», вошедшего с некоторыми разночтениями в драму «Странный человек», датированную самим Лермонтовым 17 июля 1831 г.
Герой поэмы Вадим Храбрый – полулегендарный предводитель движения новгородцев в 864 г. против князя Рюрика и его дружины, основавшихся в Новгороде. По летописи, Рюрик подавил это восстание: «…уби Рюрик Вадима храброго и иных многих изби новгородцев советников его» (Русская летопись по Никонову списку, изд. имп. Акад. наук, ч. 1. СПб., 1767, с. 16).
К образу Вадима неоднократно обращались многие русские писатели и драматурги второй половины XVIII – начала XIX в., давая ему различное толкование. Так, М. М. Херасков в стихотворной повести «Царь, или Спасенный Новгород» (1800) изобразил Вадима под именем Ратмира злобным и развращенным юношей, от которого отступается весь народ. Иную оценку Вадима дал Я. Б. Княжнин в трагедии «Вадим Новгородский». Его герой стал первым в русской литературе образом революционера-республиканца. В творчестве писателей-декабристов тема древнего Новгорода и новгородской вольности также нашла широкое отражение.
Пользуясь историческими фактами, декабристы проводили соответствующие параллели с современностью. Так, символом борьбы за политическую свободу является образ Вадима в одноименной думе Рылеева. Упоминается имя Вадима и в стихотворении В. Ф. Раевского «Певец в темнице». Наконец, его же собирался сделать героем поэмы и трагедии Пушкин, написавший, однако, лишь отрывки этих произведений и план одного из них.
Тема новгородской вольности заинтересовала и Лермонтова, творчество которого было в 30-е гг. «последним и глубоко искренним эхом декабрьских настроений» ( А. В. Луначарский. М. Ю. Лермонтов. – В кн.: М. Ю. Лермонтов в русской критике. М., 1951, с. 271). Подобно тому как это было у декабристов и Пушкина, обращение Лермонтова к образу Вадима и его борьбе за свободу древнего Новгорода носило злободневный характер. Сама постановка темы новгородской вольности напоминала о свободе, за которую боролись декабристы. Говоря об изгнанниках, патриотах Древней Руси и защитниках новгородской свободы, поэт, по-видимому, вспоминал о декабристах, находившихся в то время в Сибири (см. комментарий Б. М. Эйхенбаума в кн.: М. Ю. Лермонтов. Поэмы и драмы в стихах, т. 2. Л., 1941, с. 520–521).
Поэма «Последний сын вольности» посвящена Николаю Семеновичу Шеншину (1813–1835) – близкому другу Лермонтова, товарищу по Московскому университету и Школе юнкеров.
Эпиграф взят из поэмы Байрона «Гяур», стих 6.
Стихи «Он всё любил, он всё страдал», «Но память, слезы многих лет!.. Кто устоит противу них?» (с. 82) были перенесены в поэму в несколько измененном виде из стихотворения «Ночь» («Один я в тишине ночной», см. наст. изд., т. 1, с. 153). Заключительная цитата взята из поэмы Оссиана «Картон» (ее же приводит Пушкин в поэме «Руслан и Людмила»: «Дела давно минувших дней, Преданья
Каллы
Начало поэмы впервые опубликовано в 1860 г. в собрании сочинений под редакцией Дудышкина (т. 2, с. 292–293), полностью – в 1882 г. в «Русской мысли» (кн. 11, с. 3–8) и более исправная редакция в «Русской старине» (1882, № 12, с. 697–700).
В авторизованной копии (ИРЛИ) рукой Лермонтова написаны подзаголовок («Черкесская повесть»), примечание к названию поэмы и эпиграф. Последний лист отсутствует: текст обрывается на стихе «И женщин он ласкать не мог». Заключительные строки печатаются по копии со списка В. Х. Хохрякова (ГПБ). В этом списке оторван угол листа и выпали десять строк между стихами: «И женщин он ласкать не мог» и «Хранил он вечное молчанье». В настоящем издании это место отмечено строкой точек. Есть еще одна копия (ИРЛИ) с исправлениями Висковатова «по рукописи Верещагиной». Здесь имеются стихи заключительной части (VI раздел), отсутствующие в других источниках:
Быть может, совести упрек В ее чертах найти страшился… Следы страданья и тревог Не укрывались от вниманья, Под башлыком упорный взор Внушал лишь страх… Ни состраданья, Ни сожаленья – лишь укор Судьбы читался в нем… Никто Не признавал в абреке друга. Он поражал как бич недуга… Встречал ли ночью он кого, Встречал ли днем – всегда его Все сторонились, избегали, Как дней проклятья иль печали. Ему открыт был всюду путь.«Каллы» датируется предположительно 1830–1831 годами. Поэма основана на черкесском предании (см.: С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954, с. 62).
Слово «каллы» происходит от тюркского «канлы» – «кровавый». «Между убийцею и родственниками убитого с момента убийства до момента примирения за кровь устанавливаются особые отношения, называемые кровными. Сам убийца весь этот промежуток времени носит название канлы, что значит кровник», – пишет Н. Семенов в книге «Туземцы северо-восточного Кавказа (Рассказы, очерки, исследования, заметки о чеченцах, кумыках и ногайцах и образцы поэзии этих народцев)» (СПб., 1895, с. 280).
В глубоко драматичной по сюжету поэме «Каллы» ярко выражен протест против устаревших жестоких обычаев, поддерживаемых муллами.
<Азраил>
Впервые опубликована в 1876 г. в «Саратовском справочном листке», 26 февраля, № 43, с. 1–2.
Датируется 1831 годом. Приятель Лермонтова А. Д. Закревский вписал отрывки из «Азраила» в альбом Ю. Н. Бартенева с пометой: «15-го августа 1831 г.».
Поэма своеобразна по форме: стихи чередуются с прозой, точнее с драматизированным диалогом между героем и героиней. Лермонтов вводит ремарки, рисующие место действия, внешний облик, одежду героев и пр. На замысел «Азраила» оказали воздействие «Каин» (1821) и «Небо и земля» (1822) Байрона. Образная и стиховая структура песни Девы построена на контрастном развитии фольклорных параллелизмов.
Лермонтов изобразил Азраила падшим ангелом (хотя у мусульман – это ангел смерти). Обращенные к героине слова Азраила о законе Моисея, т. е. о еврейской религии, и то, что действие поэмы происходит, по-видимому, в Палестине (Лермонтов рисует пустынный пейзаж) до разрушения Иудейского царства (жених девы – воин), говорит о некоторой локализации, но ремарка «крест на груди у нее» (с. 104) противоречит этому.
Тематически поэма «Азраил» связана с ранними редакциями «Демона» и «Ангелом смерти».