Том 2. Стихотворения 1832-1841

Лермонтов Михаил Юрьевич

«Посреди небесных тел…»^*

Посреди небесных телЛик луны туманный:Как он кругл и как он бел,Точно блин с сметаной.Кажду ночь она в лучах.Путь проходит млечный:Видно, там, на небесах,Масленица вечно!

Казачья колыбельная песня^*

Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю.Тихо смотрит месяц ясный В колыбель твою.Стану сказывать я сказки, Песенку спою;Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю.По камням струится Терек, Плещет мутный вал;Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал;Но отец твой старый воин, Закален в бою:Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки-баю.Сам узнаешь, будет время, Бранное житье;Смело вденешь ногу в стремя И возьмешь ружье.Я седельце боевое Шелком разошью…Спи, дитя мое родное, Баюшки-баю.Богатырь ты будешь с виду И казак душой.Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой…Сколько

горьких слез украдкой Я в ту ночь пролью!..Спи, мой ангел, тихо, сладко, Баюшки-баю.Стану я тоской томиться, Безутешно ждать;Стану целый день молиться, По ночам гадать;Стану думать, что скучаешь Ты в чужом краю…Спи ж, пока забот не знаешь, Баюшки-баю.Дам тебе я на дорогу Образок святой:Ты его, моляся богу, Ставь перед собой;Да готовясь в бой опасный, Помни мать свою…Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю.

М. А. Щербатовой («На светские цепи…»)^*

На светские цепи,На блеск утомительный бала Цветущие степиУкрайны она променяла, Но юга родногоНа ней сохранилась примета Среди ледяного,Среди беспощадного света. Как ночи Украйны,В мерцании звезд незакатных, Исполнены тайныСлова ее уст ароматных, Прозрачны и сини,Как небо тех стран, ее глазки; Как ветер пустыниИ нежат и жгут ее ласки. И зреющей славыРумянец не щечках пушистых И солнца отливыИграют в кудрях золотистых. И следуя строгоПечальной отчизны примеру, В надежду на богаХранит она детскую веру; Как племя родное,У чуждых опоры не просит, И в гордом покоеНасмешку и зло переносит; От дерзкого взораВ ней страсти не вспыхнут пожаром, Полюбит не скоро,Зато не разлюбит уж даром.

«Есть речи — значенье…»^*

Есть речи — значеньеТемно иль ничтожно,Но им без волненьяВнимать невозможно.Как полны их звукиБезумством желанья!В них слезы разлуки,В них трепет свиданья.Не встретит ответаСредь шума мирскогоИз пламя и светаРожденное слово;Но в храме, средь бояИ где я ни буду,Услышав его, яУзнаю повсюду.Не кончив молитвы,На звук тот отвечу,И брошусь из битвыЕму я навстречу.

Журналист, читатель и писатель ^*

Les po`etes ressemblent aux ours, qui se nourrissent en sucant leur patte.

In'edit. [5]

(Комната писателя; опущенные шторы. Он сидит в больших креслах перед камином. Читатель, с сигарой, стоит спиной к камину. Журналист входит.)

Журналист

Я очень рад, что вы больны:В заботах жизни, в шуме светаТеряет скоро ум поэтаСвои божественные сны.Среди различных впечатленийНа мелочь душу разменяв,Он гибнет жертвой общих мнений.Когда ему в пылу забавОбдумать зрелое творенье?..Зато, какая благодать,Коль небо вздумает послатьЕму изгнанье, заточенье,Иль даже долгую болезнь:Тотчас в его уединеньиРаздастся сладостная песнь!Порой влюбляется он страстноВ свою нарядную печаль…Ну, что вы пишете? нельзя льУзнать?

5

Поэты похожи на медведей, сытых тем, что сосут лапу. Неизданное (Франц.). — Ред.

Писатель

Да ничего…

Журналист

Напрасно!

Писатель

О чем писать? Восток и югДавно описаны, воспеты;Толпу ругали все поэты,Хвалили все семейный круг;Все в небеса неслись душою,Взывали с тайною мольбоюК N. N., неведомой красе, —И страшно надоели все.

Читатель

И я скажу — нужна отвага,Чтобы открыть… хоть ваш журнал(Он мне уж руки обломал):Во-первых, серая бумага,Она, быть может, и чиста;Да как-то страшно без перчаток…Читаешь — сотни опечаток!Стихи — такая пустота;Слова без смысла, чувства нету,Натянут каждый оборот;Притом — сказать ли по секрету?И в рифмах часто недочет.Возьмешь ли прозу? перевод.А если вам и попадутсяРассказы на родимый лад —То верно над Москвой смеютсяИли чиновников бранят.С кого они портреты пишут?Где разговоры эти слышат?А если и случалось им,Так мы их слышать не хотим…Когда же на Руси бесплодной,Расставшись с ложной мишурой,Мысль обретет язык простойИ страсти голос благородный?

Журналист

Я точно то же говорю.Как вы, открыто негодуя,На музу русскую смотрю я.Прочтите критику мою.

Читатель

Читал я. Мелкие нападкиНа шрифт, виньетки, опечатки,Намеки тонкие на то,Чего не ведает никто.Хотя б забавно было свету!..В чернилах ваших, господа,И желчи едкой даже нету —А просто грязная вода.

Журналист

И с этим надо согласиться,Но верьте мне, душевно радЯ был бы вовсе не браниться —Да как же быть?.. меня бранят!Войдите в наше положенье!Читает нас и низший круг:Нагая резкость выраженьяНе всякий оскорбляет слух;Приличье, вкус — всё так условно;А деньги все ведь платят ровно!Поверьте мне: судьбою нестьДаны нам тяжкие вериги.Скажите, каково прочестьВесь этот вздор, все эти книги, —И всё зачем? чтоб вам сказать,Что их не надобно читать!..

Читатель

Зато какое наслажденье,Как отдыхает

ум и грудь,Коль попадется как-нибудьЖивое, свежее творенье!Вот, например, приятель мой:Владеет он изрядным слогом,И чувств и мыслей полнотойОн одарен всевышним богом.

Журналист

Всё это так, — да вот беда:Не пишут эти господа.

Писатель

О чем писать?.. Бывает время,Когда забот спадает бремя,Дни вдохновенного труда,Когда и ум и сердце полны,И рифмы дружные, как волны,Журча, одна во след другойНесутся вольной чередой.Восходит чудное светилоВ душе проснувшейся едва:На мысли, дышащие силой,Как жемчуг нижутся слова…Тогда с отвагою свободнойПоэт на будущность глядит,И мир мечтою благороднойПред ним очищен и обмыт.Но эти странные твореньяЧитает дома он один,И ими после без зазреньяОн затопляет свой камин.Ужель ребяческие чувства,Воздушный, безотчетный бредДостойны строгого искусства?Их осмеет, забудет свет…Бывают тягостные ночи:Без сна, горят и плачут очи,На сердце — жадная тоска;Дрожа, холодная рукаПодушку жаркую объемлет;Невольный страх власы подъемлет;Болезненный, безумный крикИз груди рвется — и языкЛепечет громко, без сознанья,Давно забытые названья;Давно забытые чертыВ сияньи прежней красотыРисует память своевольно:В очах любовь, в устах обман —И веришь снова им невольно,И как-то весело и больноТревожить язвы старых ран…Тогда пишу. Диктует совесть,Пером сердитый водит ум:То соблазнительная повестьСокрытых дел и тайных дум;Картины хладные разврата,Преданья глупых юных дней,Давно без пользы и возвратаПогибших в омуте страстей,Средь битв незримых, но упорных,Среди обманщиц и невежд,Среди сомнений ложно черныхИ ложно радужных надежд.Судья безвестный и случайный,Не дорожа чужою тайной,Приличьем скрашенный порокЯ смело предаю позору;Неумолим я и жесток…Но, право, этих горьких строкНеприготовленному взоруЯ не решуся показать…Скажите ж мне, о чем писать?К чему толпы неблагодарнойМне злость и ненависть навлечь,Чтоб бранью назвали коварнойМою пророческую речь?Чтоб тайный яд страницы знойнойСмутил ребенка сон покойныйИ сердце слабое увлекВ свой необузданный поток?О нет! преступною мечтоюНе ослепляя мысль мою,Такой тяжелою ценоюЯ вашей славы не куплю…

Воздушный корабль^*

(Из Зейдлица)

По синим волнам океана,Лишь звезды блеснут в небесах,Корабль одинокий несется,Несется на всех парусах.Не гнутся высокие мачты,На них флюгера не шумят,И, молча, в открытые люкиЧугунные пушки глядят.Не слышно на нем капитана,Не видно матросов на нем;Но скалы и тайные мели,И бури ему нипочем.Есть остров на том океане —Пустынный и мрачный гранит;На острове том есть могила,А в ней император зарыт.Зарыт он без почестей бранныхВрагами в сыпучий песок,Лежит на нем камень тяжелый,Чтоб встать он из гроба не мог.И в час его грустной кончины,В полночь, как свершается год,К высокому берегу тихоВоздушный корабль пристает.Из гроба тогда император,Очнувшись, является вдруг;На нем треугольная шляпаИ серый походный сюртук.Скрестивши могучие руки,Главу опустивши на грудь,Идет и к рулю он садитсяИ быстро пускается в путь.Несется он к Франции милой,Где славу оставил и трон,Оставил наследника-сынаИ старую гвардию он.И только что землю роднуюЗавидит во мраке ночном,Опять его сердце трепещетИ очи пылают огнем.На берег большими шагамиОн смело и прямо идет,Соратников громко он кличетИ маршалов грозно зовет.Но спят усачи-гренадеры —В равнине, где Эльба шумит,Под снегом холодной России,Под знойным песком пирамид.И маршалы зова не слышат:Иные погибли в бою,Другие ему изменилиИ продали шпагу свою.И, топнув о землю ногою,Сердито он взад и впередПо тихому берегу ходит,И снова он громко зовет:Зовет он любезного сына,Опору в превратной судьбе;Ему обещает полмира,А Францию только себе.Но в цвете надежды и силыУгас его царственный сын,И долго, его поджидая,Стоит император один —Стоит он и тяжко вздыхает,Пока озарится восток,И капают горькие слезыИз глаз на холодный песок,Потом на корабль свой волшебный,Главу опустивши на грудь,Идет и, махнувши рукою,В обратный пускается путь.

Соседка^*

Не дождаться мне видно свободы,А тюремные дни будто годы;И окно высоко над землей!И у двери стоит часовой!Умереть бы уж мне в этой клетке,Кабы не было милой соседки!..Мы проснулись сегодня с зарей,Я кивнул ей слегка головой.Разлучив, нас сдружила неволя,Познакомила общая доля,Породнило желанье одноДа с двойною решоткой окно;У окна лишь поутру я сяду,Волю дам ненасытному взгляду…Вот напротив окошечко: стук!Занавеска подымется вдруг.На меня посмотрела плутовка!Опустилась на ручку головка,А с плеча, будто сдул ветерок,Полосатый скатился платок,Но бледна ее грудь молодая,И сидит она долго вздыхая,Видно, буйную думу тая,Всё тоскует по воле, как я.Не грусти, дорогая соседка…Захоти лишь — отворится клетка,И как божии птички, вдвоемМы в широкое поле порхнем.У отца ты ключи мне украдешь,Сторожей за пирушку усадишь,А уж с тем, что поставлен к дверям,Постараюсь я справиться сам.Избери только ночь потемнее,Да отцу дай вина похмельнее,Да повесь, чтобы ведать я мог,На окно полосатый платок.