Том 2. Стихотворения 1909-1917

Брюсов Валерий Яковлевич

1917

Тусклая картинка

Под небом тускло-синеватым, Ограждена зеленым скатом С узором белых повилик, Река колеблет еле внятно По синеве стальные пятна И зыби цвета «электрик». Обрывки серых туч осели К вершинам изумрудных елей И загнутым плащам листвы; А, ближе, ветер — обессилен И слабо реет вдоль извилин Болотно-матовой травы. Черты дороги — чуть заметны, Но к ним, как веер многоцветный, Примкнули кругозоры нив: Желтеет рожь, красна гречиха, Как сталь— овес, и льется тихо Льна синеватого разлив.

Июль 1917

Ночью

Ночь («Пришла

и мир отгородила…»)

Пришла и мир отгородила Завесой черной от меня, Зажгла небесные кадила, Вновь начала богослуженье, И мирно разрешился в пенье Гул обессиленного дня. Стою во храмине безмерной, Под звездным куполом, один, — И все, что было достоверно, Развеяно во мгле простора, Под звуки неземного хора, Под светом неземных глубин. Пусть Ночь поет; пусть мировые Вершатся тайны предо мной; Пусть благостной евхаристии Торжественные миги минут; Пусть царские врата задвинут Все той же черной пеленой. Причастник, прежней жизни косной Я буду ждать, преображен… А, сдвинув полог переносный, Ночь — бездну жизни обнаружит, И вот уже обедню служит Во мраке для других племен.

1916

Ночью у реки

Воды — свинца неподвижней; ивы безмолвно поникли; Объят ночным обаяньем выгнутый берег реки; Слиты в черту расстояньем, где-то дрожат огоньки. Мир в темноте непостижней; сумраки к тайнам привыкли… Сердце! зачем с ожиданьем биться в порыве тоски? Мирно смешайся с преданьем, чарами сон облеки! Чу! у излучины нижней — всхлип непонятный… Не крик ли? К омуту, с тихим рыданьем, быстро взнеслись две руки… Миг, — над безвестным страданьем тени опять глубоки. Слышал? То гибнет твой ближний! Словно в магическом цикле Замкнуты вы заклинаньем! словно вы странно близки! Словно ты проклят стенаньем — там, у далекой луки! Воды — еще неподвижней; ветви покорней поникли; Лишь на мгновенье журчаньем дрогнули струи реки… Что ж таким жутким молчаньем мучат теперь ивняки?

1916

Восход луны

Белых звезд прозрачное дыханье; Сине-бархатного неба тишь; Ожиданье и обереганье Лунного очарованья, лишь Первое струящего мерцанье Там, где блещет серебром камыш. Эта ночь — взлелеянное чудо: Ночь из тех узорчатых часов, Зыблемых над спящими, откуда Рассыпается причуда снов, Падающих в душу, как на блюдо Золотое — груда жемчугов. Этот отблеск — рост непобедимой Мелопеи, ропоты разлук; Этот свет — предел невыразимой Тишины, стук перлов, мимо рук Разлетающихся — мимо, мимо, Луциолами горящих вкруг. Дышат звезды белые — прерывно; Синий бархат неба — побледнел; Рог в оркестре прогудел призывно; Передлунный облак — дивно-бел… В белизне алея переливно, Шествует Лунина в наш предел.

1917

Закатный ветер

Веет древний ветр В ветках вешних верб, Сучья гнутся, ломятся. Ветр, будь милосерд! Ветви взвиты вверх, Стоном их кто тронется? Час на краски щедр: В небе — алый герб, Весь закат — в веселии. Ветр, будь милосерд! Я, как брат Лаэрт, Плачу об Офелии. Бледен лунный серп. Там — тоска, ущерб; Здесь — все светом залито. Ветр, будь милосерд! Кто во прах поверг, Близ могилы, Гамлета? Вздрогнет каждый нерв… И из тайных недр Память кажет облики… Ветр, будь милосерд! Верба, словно кедр, Шлет на стоны отклики.

1916

Ночной гном

Жутко

в затворенной спальне. Сердце стучит все страдальней; Вторят часы все печальней; Кажется: в комнате дальней По золотой наковальне Бьет серебром Безжалостный гном. Стелются гостеприимней Сумраки полночи зимней; В лад с молотком, все интимней Тени поют; в тихом гимне Ночь умоляет: «Прости мне!» Нежная мгла Кругом облегла. Жутко в безжизненном доме… Сердце изныло в истоме… Ночь напевает… Но, кроме Гимнов, чуть слышимых в дреме, Бьет, утомительно — гномий Молот в тиши, По тайнам души…

1916

Ночные страхи

И бездна нам обнажена,

С своими страхами и мглами…

Вот отчего нам ночь страшна.

Ф. Тютчев

Как золото на черни, Блестит, во мгле вечерней, Диск маятника; стук Минут в тиши размерной. Невольно — суеверней Глядишь во мрак, вокруг. Ночь открывает тайны. Иной, необычайный Встал мир со всех сторон. Безмерный и бескрайный… И страхи не случайны, Тревожащие сон. Те страхи — груз наследий Веков, когда медведи Царили на земле; Когда, копьем из меди Наметив, о победе Мы спорили во мгле; Когда, во тьме пещеры, Шагов ночной пантеры Страшился человек… И древние химеры, В преданьях смутной веры, Хранит доныне век.

1916

На закатном поле

Красным закатом забрызгано поле; Дождь из оранжевых точек в глазах; Призрак, огнистый и пестрый до боли, Пляшет и машет мечами в руках. Тише! закрой утомленные веки! Чу! зажурчали певуче струи… Катятся к морю огромные реки; В темных ложбинах не молкнут ручьи. В пьяной прохладе вечернего сада Девушка никнет на мрамор плечом… Плачет? мечтает? — не знаю! не надо Ведать: о ком! догадаться: о чем! Было, иль будет, — мечта просияла, В строфы виденье навек вплетено… Словно, до дна, из кристалла фиала Выпито сердцем густое вино. Взоры открою: закатное поле, Призрак огнистый с мечами в руках, Солнце — багряно… Но ясен до боли Девичий образ в усталых глазах!

Ночь 4/5 марта 1916

Близ милых уст

Это — надгробные нении…

Это — надгробные нении в память угасших любовей, Мигов, прошедших в томлении у роковых изголовий. В дни, когда манят видения, в дни, когда радости внове, Кто одолел искушения страстью вскипающей крови? Благо вам, ложь и мучения, трепет смертельный в алькове, Руки в святом онемении, болью сведенные брови! Благо! Вы мчали, в течении, жизни поток до низовий… Но океан в отдалении слышен в торжественном зове. Сердце окрепло в борении, дух мой смелей и суровей; Ныне склоняю колени я, крест мой беру без условий… Так колебался все менее ангелом призванный Товий. Это — надгробные нении, память отшедших любовей.

1916

Привет через звезды

Канули краски заката, Даль синевами объята: Словно зубцы из агата, Сосны встают из-за ската; Выступит скоро Геката… Но, непорочно и свято, Сквозь океан аромата, Взорами нежного брата В эту юдоль темноты Звезды глядят с высоты. Ищешь ли в небе и ты Отблеск Плеяд, — как когда-то? Знаю, что мили и мили Нас, в этот час, разделили. Нет за плечом моим крылий, Чтоб полететь без усилий В край кипарисов и лилий… Грозные дни опалили Сердце мое, как в горниле… Только сверкающей пыли Солнц и безвестных планет Я отдаю свой привет! Вновь мы вдвоем? или свет Горько ответит мне: «Были!»