Том 24. В зыбкой тени
Шрифт:
Через пять минут в кармане у Якоби лежало описание, которое совпадало с тем, которое дал швейцар «Плаза-Бич». Макс с трудом сдерживал нетерпение.
— Он отметился в книге?
— Каждый обязан это сделать.
Берта достала замусоленную тетрадь.
— Гарри Люкон? Он записался под этой фамилией? — Да.
— А двое других? Мистер и миссис Аллен?
— Очень милые люди. Они приехали вместе с ним на машине.
— Заняли комнаты четыре и пять?
— Да.
— Можно позвонить по вашему телефону?
— Будьте, как дома, — покорно сказала Берта. — Господи! Теперь
Якоби улыбнулся ей:
— Вы очень умная женщина, миссис Харрисон.
В это время дня роскошный бар клуба был пуст. Лепски нашел Дрефа Тохоло в одиночестве. Он молча составлял на подносе легкие, закуски в стеклянных вазочках, чтобы быть готовым к часу коктейля, который должен был вот-вот начаться. Тохоло был маленьким человечком с седыми волосами и узкими щелочками вместо глаз. Когда старый индеец увидел Лепски, входящего в зал, он отставил блюдо с солеными сухариками в сторону, и лицо его стало бесстрастным. Он сразу распознавал фараонов. Сам факт, что здесь, в святая святых Его Величества Капитала появился полицейский, говорил о том, что произошло нечто из ряда вон выходящее. У Дрефа было узкое морщинистое лицо. Совесть его была чиста, и он смотрел на Лепски, ничем не выказывая, что встревожен.
— Вы Тохоло?
— Да, сэр. Это моя фамилия.
— Помогите мне, пожалуйста. Мистер Хадсон говорит, что не может вспомнить молодого черноволосого индейца лет двадцати трех-двадцати четырех, который здесь работал.
Тохоло поднял голову:
— Вы говорите о моем сыне, сэр?
Лепски не думал, что это будет так просто.
— Ваш сын? Он тоже здесь работает?
Старик отрицательно покачал головой:
— Он сделал бы здесь отличную карьеру. Пок — отличный бармен, гораздо лучше, чем я. У него талант. Но мистер Хадсон полагал, что он слишком молод, и уволил его.
Лепски пристально посмотрел на старика. Вспышка ненависти, которую Дреф не смог утаить, произнося имя секретаря, не ускользнула от детектива.
— Где ваш сын находится сейчас?
— Этого я не знаю, сэр. Он уехал из города. Я ничего не слышал о нем уже месяцев пять. Надеюсь, он нашел хорошую работу где-нибудь в баре. У него есть талант.
— Как долго он успел здесь проработать, прежде чем мистер Хадсон решил, что он слишком молод?
— Как долго? Около девяти недель.
— А кроме мистера Хадсона кто-нибудь полагал, что он слишком молод?
— Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался.
— Может быть, между вашим сыном и мистером Хадсоном вышло какое-нибудь недоразумение?
— Это не мое дело, сэр.
— Расскажите мне о вашем сыне. Вы ладили между собой? Почему он не писал вам?
Тохоло посмотрел на свои морщинистые руки:
— Мой сын попал в беду, сэр?
— Вы читали о Палаче?
Старик уставился на Лепски.
— Да, сэр.
— Мы знаем, что этот убийца — индеец, — мягко сказал Лепски. — Он убил двух членов вашего клуба и женщину, о чьей связи знали в клубе. Этот парень ненормален. Мы должны найти его прежде, чем он убьет еще кого-нибудь. Мы знаем, что он молод. Поэтому я и спрашиваю, что за мальчик ваш сын?
Лицо старика
— Вы думаете, что мой сын мог пойти на убийство?
— Такого я не говорил. Мы просто должны все проверить. Полиция старается найти душевнобольного индейца, который знаком с привычками членов этого клуба. А что за кошка пробежала между Хадсоном и вашим сыном?
— Ничего об этом не знаю. Мистер Хадсон сказал только, что мой сын слишком молод для этой работы.
— У вас есть фотография сына?
Старик стал протирать полотенцем стаканы.
— Нет, сэр. Мы, индейцы, редко снимаемся.
— Как относились члены клуба к вашему сыну?
— Никаких нареканий.
— И никаких неприятностей с полицией?
— Упаси боже, сэр, конечно, нет!
Лепски помедлил.
— А в какой-нибудь неприятной истории он не был замешан?
— У моего сына неуживчивый характер, — хрипло сказал старик. — С ним всегда было трудно. Я говорил с нашим доктором. Он осмотрел Пока, но молодежь пошла такая трудная, сэр…
— Кто ваш доктор?
— Врач? Доктор Уанники.
Лепски достал тетрадь и заглянул старику в глаза.
— Ваш сын болен?
Старик рухнул на стул и закрыл лицо руками.
— Да. Помоги бог его родителям! Он болен, может быть, и…
Глава 6
Пока парни из отдела расследования убийств проверяли бунгало в мотеле «Добро пожаловать», Лепски несся обратно в управление.
Мигалка крутилась на крыше, сирена завывала — не было лучше способа заставить всех этих толстосумов на шикарных «бентли» и «кадиллаках» уступить дорогу и прижаться к тротуарам. Ощущение собственной значительности в этот момент достигло максимума. Нажав на педаль акселератора, он промчался мимо светлого «роллс-ройса», с чувством глубокого удовлетворения отметив, что владельца этой дорогостоящей тачки парализовало от страха.
Вот и славно, подумал Лепски, хоть какая-то компенсация за тягомотину унылых полицейских будней!
Его подмывало высунуться в окно и показать пузатому задранный кверху средний палец, но это было бы слишком.
Поднимаясь в свой кабинет, он вдруг осознал, что не был дома уже больше двух суток, а вместо родной постели с посапывающей рядом женой продремал от силы пару часов в закутке полицейского управления с сифоном содовой в обнимку.
— Чарли, черт тебя подери! Ты сообразил звякнуть моей половине? — рявкнул он останавливаясь перед столом напарника.
— И соображать не пришлось, — ухмыльнулся тот. — Твоя старушка оккупировала наш номер, и боюсь, что пока ей не позвонишь, никто к нам по телефону не пробьется!
— Понял, — сказал Лепски. — А голос у нее как? Очень ругливый?
Чарли позволил себе драматическую паузу, попробовав на вкус колпачок шариковой ручки.
— Не знаю, что подразумевают под словом «ругливый», но рев из трубки напоминал тигрицу, которую укусила в задницу пчела.
— Слушай, приятель, — детектив сразу сбавил агрессивный тон, — может быть, не в службу, а в дружбу, наберешь мой номер и скажешь моей крошке, что я закопался по самые ушки в это дерьмо и пока не могу позвонить сам?