Том 28. Письма 1901-1902
Шрифт:
4 октября 1901.
Ялта. Милостивый государь!
Сестра прислала мне из Москвы несколько писем, среди которых находилось и Ваше письмо от 21 октября (стар<ого> стиля). Вам угодно было выразить желание — перевести на французский язык мои пьесы «Три сестры» и «Дядя Ваня». Отвечаю Вам на это полным своим согласием и благодарностью; при этом считаю нужным предупредить, что и «Три сестры» и «Дядя Ваня» уже переводятся на французский язык или по крайней мере я получал письма с просьбой разрешить перевод этих пьес.
Простите, что я невольно
Желаю Вам всего хорошего и остаюсь искренно уважающим и готовым к услугам.
А. Чехов.
Мой адрес: Ялта.
На конверте:
Москва. Доктору И. С. Шору для передачи `a Monsieur G. Cahen.
Б. Никитская, д. Батюшкова, кв. 14.
Книппер-Чеховой О. Л., 4 ноября 1901 *
3526. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
4 ноября 1901 г. Ялта.
4 ноября 1901.
Дюсик мой, вчера я не был у Толстого * , извозчик надул, не приехал. Поеду к нему, стало быть, завтра. Погода всё еще хороша — тиха, тепла и солнечна, но всё же московская зима лучше. Без тебя тоскливо. Приходится писать множество писем.
Обедаю пока благополучно. Молока в Ялте нет порядочного, сливок тоже нет. Эмсу никто не греет утром, ибо некому сие делать. Рыбий жир употребляю. Здоровье мое, кстати сказать, в хорошем состоянии, лучше, чем было 3–4 дня назад.
Здесь ждут Горького * . Вчера Софья Петровна искала для него квартиру * , но не нашла. Вероятно, Г<орький> будет жить недалеко от Гаспры, где Толстой. Сашу Средина я еще не видел. В городе не бываю.
Жена моя должна быть кроткой и очень доброй, какою я оставил ее в Москве и какою рисую я ее теперь. Собака моя милая! Когда-то мы свидимся!
Пора бы уж за «Доктора Штокмана» приниматься * . Пресса, очевидно, дурно настроена, у нее несварение желудка, всё ей надоело, ничего ей не хочется понимать, и боюсь, что когда пойдет пьеса Немировича * , то опять у наших газетчиков начнется икота. Вашему театру, а особливо Алексееву, не следовало бы обращать на них внимания.
Ну, жена моя, будь здорова! Целую твои обе лапки.
Твой Муж!!!
Книппер-Чеховой О. Л., 6 ноября 1901 *
3527. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
6 ноября 1901 г. Ялта.
6 ноября 1901.
Ну-с, радость моя, вчера я был у Толстого * . Застал его в постели. Ушибся немного и теперь лежит * . Здоровье его лучше, чем было, но всё же это лишь теплые дни в конце октября, а зима тем не менее близко, близко! Он, по-видимому, был рад моему приезду. И я почему-то в этот раз был особенно рад его видеть. Выражение у него приятное, доброе, хотя и стариковское, или вернее — старческое, слушает он с удовольствием и говорит охотно.
Сегодня у меня был Бальмонт. Ему нельзя теперь в Москву, не позволено, иначе бы он побывал у тебя в декабре и ты бы помогла ему добыть билеты на все пьесы, какие идут в вашем театре. Он славный парень, а главное, я давно уже знаком с ним и считаюсь его приятелем; а он — моим.
Как живешь, радость, прелесть моя? Сегодня был у меня Средин, принес фотографию, ту самую, которую мы с тобой привезли из Аксенова, только в увеличенном виде; и оба мы с тобой на этой карточке вышли старые, прищуренные.
Дуся, милая, пиши на бумаге попроще и запечатывай в простые конверты, иначе твои письма приходят в таком виде, точно их наскоро запечатали * . Это пустяки, но мы, дуся, провинциалы, народ мнительный.
Будут ли строить театр? Когда? * Пиши, жена моя, пиши, а то мне скучно, скучно, и такое у меня чувство, как будто я женат уже 20 лет и в разлуке с тобой только первый год. Должно быть, в январе я приеду. Окутаюсь потеплей и приеду, а в Москве буду сидеть в комнате.
Будь здорова, немочка моя добрая, славная, тихая моя. Я тебя очень люблю и ценю.
Обнимаю и горячо целую, будь здорова и весела. Спасибо за письма!
Твой Antonio.
Книппер-Чеховой О. Л., 7 ноября 1901 *
3528. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
7 ноября 1901 г. Ялта.
7 ноября.
Ты похожа на объедалу, потому что в каждом письме пишешь об еде, много ли я ем и проч. Дусик мой, ем я много! Не беспокойся, пожалуйста. Молока не пью, его нет в Ялте, но зато обедаю и ужинаю, как крокодил, за десятерых.
Ты хочешь бросить театр? * Так мне показалось, когда я читал твое письмо. Хочешь? Ты хорошенько подумай, дусик, хорошенько, а потом уже решай что-нибудь. Будущую зиму я всю проживу в Москве — имей сие в виду.
Я ехал из Севастополя на лошадях, было холодно, невесело, но хуже всего то, что ямщики, распрягая лошадей, уронили мой ящик с часами. Пришлось отдавать часы в починку, заплатить 3 рубля, и теперь, когда часы бьют, мне кажется, что они нездоровы. Идут верно. Мои карманные тоже идут хорошо.
Сегодня поймал двух мышей. Значит, никто не может сказать, что я ничего не делаю.
Была ты на «Ирининской общине»? * Как тебе понравилось? Напиши. Я от тебя еще ни одного длинного письма не получил, ни одного письма с рассуждениями. А я тебя так люблю, когда ты рассуждаешь о чем-нибудь.
Я боюсь, что я надоел тебе или что ты отвыкаешь от меня мало-помалу — определенно сказать не могу, но чего-то боюсь.
Погода тихая, но пасмурная, прохладная; очевидно, скоро зима. Ты обедала у Лужского? * А мне так и не пришлось побывать у него. В «Мих<аиле> Крамере» он хорош * , положительно хорош, особенно во 2-м акте. В 3-м ему мешают играть, сбивают его с толку, но всё же чувствуется порядочный актер. Вообще «Крамер» идет у вас чудесно, Алексеев очень хорош * , и если бы рецензентами у нас были свежие и широкие люди, то пьеса эта прошла бы с блеском.