Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
Шрифт:
Мария.Совсем не новая. Спросите у брата. В Анцио мы делали десятки миль каждый день.
Джиованни.Не по каменным ли мостовым?
Мария.Конечно!
Марко.Вирджинио, а рассказала тебе сестра о моих открытиях?
Вирджинио.Да! Я вижу, что ты сияешь.
Марко.Теперь мне известно, что церковь папы Калликста вся покрыта живописью: это прямо «библия бедных». Я докажу теперь существование в двенадцатом столетии римской школы.
Мария.Прошу простить. Мне становится
Джиованни.Наверное?
Мария.Да, через несколько минут.
Марко.Мы долго не пробудем. Уже поздно.
Джиованни.У меня для вас есть кое-что.
Мария.Что такое?
Джиованни.Книжечка сестры Цецилии.
Мария.Дайте.
Джиованни.Дам, когда вернетесь.
Она улыбается и рукой приветствует остающихся.
Мария.Вернусь! Обещаю!
Она берет со стола шляпу, перчатки и выходит в дверь налево. Мужчины все трое провожают ее взорами.
Марко.Какое обаяние она производит на тех, кто ее знает! Понимаю, Вирджинио, твою нежность к ней, вечную заботу! Видя ее красоту, ее нежную женственность, невольно боишься, чтобы что-нибудь или кто-нибудь не причинил ей огорчения. Мы с Джиованни твои соперники в братской любви к ней.
Джиованни.Что с ней? Почему она так мрачна?
Вирджинио.Мы получили дурные вести из Перуджии. Мысль о матери снова волнует ее. Ей тяжело думать, что она несчастна. Хотелось бы помочь ей, а чувствуешь себя чужим.
Джиованни.Ах! Чем больше горя мы видим от родного, близкого нам существа, тем дороже оно нам.
Марко.Это верно. Я весь день работаю над тем, чтобы вдохнуть жизнь в мертвый камень, доктор целые часы проводит в госпитале, стараясь лечить неизлечимые недуги старости, а что заставляет нас каждый вечер после наших занятий взбираться на твою лестницу? Желание отогреть душу у дружеского очага, помогающего нам переносить тяжесть домашней жизни. Мы можем иногда и надоесть. Но мы здесь находим отдых и сердца наши оживают здесь. Мы тут встречаем, ты это знаешь, идеальную сестру. Мы с каждым днем сходимся с тобой ближе, чтобы иметь право больше и больше любить ее. Мы тут отогреваемся, вдыхаем в себя иллюзию семейной чистоты, которой не знаем у себя дома.
Вирджинио.Друг мой, ты очень добр.
Наступило молчание. Каждый из друзей поглощен своими думами. Надвигаются сумерки. В комнате темнеет.
Марко.Я встретил Коррадо Брандо, он шел отсюда?
Вирджинио.Да.
Марко.Он не заметил меня, он весь был погружен в свои мысли. Он шел быстрыми, большими шагами. Я даже не пытался остановить его, только подумал: «Кто же его
Вирджинио.Он страдает религиозной манией.
Марко.Затем я увидел паром, который перевозил через Тибр доктора из госпиталя св. Михаила в убежище на противоположный берег. Признаюсь, что эти две встречи заставили меня позабыть об римской гладкой кладке в храме Цереры. Твой Харон, дорогой Джиованни, не знает символического значения монеты в десять сантимов, которую ты каждый вечер даешь ему за переправу.
Джиованни.Странный человек этот старый Патрика.
Марко.Его зовут Патрика?
Джиованни.Так все зовут его по ту сторону Тибра, но может быть, у него и нет имени, как нет возраста. Он говорит, что родился в Лунгарстаге, но, с тех пор как я себя помню, я не помню того времени, когда бы на мой зов он не катил с противоположного берега точно сорвавшаяся глыба земли. Ты его хорошо разглядел? Лица у него нет: вместо лица у него полусгнившая от сырости маска. Глаза его выцвели, они, вероятно, видели, как воздвигался мост Эмилио и сооружался Большой канал. Сколько он перевез жалких человеческих тел теми же движениями, за ту же плату! Меня он сегодня перевез в обитель, а одного моего коллегу в тюрьму.
Марко.Кого?
Джиованни.Хирурга Симоне Сутри. Он тоже стал клиентом Харона.
Марко.Каким образом?
Джиованни.Его арестовали сегодня после полудня.
Марко.За что?
Джиованни.Его обвиняют в том, что он убил своего дядю, того деревенского торгаша, ростовщика и картежника Сутри, который на днях был найден мертвым дома на улице Грегориана…
Вирджинио, сидевший до этого времени задумчивым, вздрагивает и поднимает голову.
Марко.Во время оно я знавал его тоже — увы! — слишком хорошо.
Джиованни.Так как у него была болезнь сердца, сначала предположили, что он умер внезапно естественной смертью. Но при дальнейшем расследовании некоторые знаки насилия на теле покойного и обнаруженная у него кража привели к заключению об убийстве, исполненном весьма ловко.
Вирджинио, бледный, делает несколько шагов по направлению к окошку, потом поворачивается.
Вирджинио.Как было совершено убийство?
Джиованни.Путем сжатия сонной артерии железными пальцами.
Наступило молчание. В голосе Вирджинио чувствуется внутреннее волнение.
Вирджинио.Ты знал его, Марко?
Марко.Немного.
Вирджинио.Кажется и я… вспоминаю его… Я, вероятно, видел его… Лысый, с большой отвисшей губой…