Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
Шрифт:
Молодая девушка склонила к нему на плечо голову и тихо плачет. Он оглядывается и в испуге берет ее голову в руки.
Мария!
Она старается принять прежнее положение и скрыть слезы.
Мария! Ты плачешь? Что с тобой?
Мария.Ничего. Не знаю. Вот, все и прошло.
Вирджинио.Пойди.
Мария.Все прошло. Я уже не плачу.
Вирджинио.Что-то есть у тебя на сердце. Я знаю. Не время ли открыться мне? Или хочешь еще подождать? (Он ласково наклоняется к сестре)Неужели я ничем не могу помочь тебе?
Мария.Мне было очень, очень тяжело писать это письмо… Бедная мама! Мы почти примирились с мыслью, что она не наша… Теперь рана снова раскрылась. Сердце разрывается.
Вирджинио.Может быть, ты хотела бы повидаться с ней?
Мария.Где? В том доме?
Вирджинио.Хочешь я провожу тебя до Перуджи?
Мария.Ах как тяжело! Ужасно тяжело! После стольких лет! Опять увидеть, узнать ее и снова немедленно потерять…
Вирджинио.Хочешь, мы предложим ей переехать к нам жить?
Мария.Может ли она это сделать?
Вирджинио.Пусть возьмет с собой и Лоренцино.
Мария.Но… а тот, другой?
Вирджинио.Может быть, он согласится отпустить ее, если она захочет от него уйти.
Мария.Ты думаешь?
Вирджинио.Я только высказываю предположение.
Молчание.
Мария.Конечно, Вирджинио, я хотела бы, я должна была бы повидаться с ней, так как…
Она останавливается, до боли сжимает себе руки, и снова слезы брызжут из ее глаз.
Вирджинио.Мария! Что ты хочешь этим сказать? Почему ты не договариваешь всего? Ты уже не веришь старому другу. Я это вижу. Ты понемногу отдаляешься от меня.
Мария.Нет! Нет! Это неправда!
Вирджинио.Или ты слышишь в моих словах упрек и думаешь, что я не сумею с полной любовью выслушать твою исповедь?
Мария.Какую?
Она вздрагивает. Оба с трудом скрывают охватившее их волнение.
Вирджинио.Не пугайся. Ты думаешь, что, когда мы остались с тобой вдвоем и ты стала моей радостью, я, всецело отдаваясь братской любви, не предвидел втайне того, что должно было когда-нибудь случиться? Я отлично знал, что судьба не могла
Мария.Твой голос, однако, дрожит, и на лице у тебя страдание…
Вирджинио.Нет, Мария. Ты ошибаешься.
Он некоторое время колеблется, затем, наклоняясь к сестре, продолжает, стараясь придать твердость прерывающемуся голосу.
Ведь мне ты можешь сказать, что любишь его.
Мария.Я слышу биение твоего сердца. Не печалься! Я тебя не брошу! Я никогда с тобой не расстанусь.
Вирджинио.Что ты говоришь? Ведь я не ребенок. (Он старается улыбнуться.)Это я только могу иногда говорить с тобой как с пятилетней сестренкой. (Он ласково гладит ее по голове.)Не думай, что моя привязанность к тебе легла бы бременем на тебя. Я не хочу держать тебя в клетке или обрезать тебе крылья, ведь ты не уйдешь от меня или, по крайней мере, далеко не уйдешь… Да, конечно, я несколько волнуюсь. И ты это понимаешь. Исчезает вся прелесть моей жизни, как же мне быть равнодушным? Ты, быть может, Мария, не вполне сознаешь, чем ты стала для меня.
Мария.Я знаю только, чем ты стал для твоей Марии.
Вирджинио.Ты для меня — чистота.
Мария.Ах, не возвеличивай меня чересчур! Я начинаю робеть!
Вирджинио.Ты для меня — гармония. Мелодия, изливающаяся из-под твоих пальчиков, ничего не стоит в сравнении с той, которую производят вокруг тебя твои мысли. Ты с каждым днем расширяешь мой кругозор. Когда ты со мной, я чувствую обаяние, которое исцеляет все: тело и душу.
Мария.Ты ошибаешься, приписывая мне то, чего во мне нет. Я жалкое существо, полное заблуждений, которому суждено обмануть твои светлые надежды.
Вирджинио.Ты думаешь, что я жду от тебя жертвы? Если зовет тебя любовь — иди!
Мария.Как торжественно сказано!
Вирджинио.Скажи же мне, что ты его любишь. Ведь он мой самый дорогой друг.
Мария.Не опускай своих глаз. Я уже прочла в тайниках твоих мыслей что-то тяжелое.
Вирджинио.Ты любишь его? Всей душой?
Мария.Ты боишься моего ответа, как какого-то несчастья.
Вирджинио.Доверься мне.
Мария.Не страдай. Никто меня у тебя не отнимет. Если он твой самый близкий друг, то он такой же друг и мне. В нем нет ничего неизменного. Нам обоим хочется найти способ даровать мир этой великой мятущейся душе или по крайней мере успокоить ее на время, чтобы она не растратила всех своих сил в этой тревоге.