Том 3. Книга 2. Драматические произведения

Цветаева Марина Ивановна

Чтобы не прятать в долгий ящик — Вы славный, говорят рассказчик?

Видероль

(иронически)

Перл!

Капеллан

Первый в мире!

Казанова

Быть вторым Не довелось еще. — Про Рим И хижину есть изреченье.

Дамы

(вместе)

Какое-нибудь

приключенье!

Польская гостья

Чтоб было золото и кровь!

Французская гостья

Нет-нет, фон Сегальт, — про любовь! Про первый поцелуй, вам данный Красавицей!..

Казанова

(начиная)

Ребенок странный Был, — на земле не ко двору. Все так и ждали, что умру: Уж гроб был куплен!

Дамы

(в ужасе)

О-о!

Казанова

Из носу Кровь так и льет, как из насосу.

Дамы

Фи! Пощадите!

Казанова

(не слыша)

Что ни час, То — понимаете ли — таз!

Воспитательница и Младшая принцесса отходят.

Чту таз — ведро!

Видероль

А не корыто?

Казанова

И вечно рот полуоткрытый: Вот так.

(Разевает пасть.)

Считали лекаря, Что, рот как рыба отворя, Я потому еще плутаю, Что кровь — из воздуху глотаю.

Старшая принцесса по знаку Воспитательницы отходит.

Дамы

Как?

Казанова

Солнечную кровь.

Дамы

Про кровь — Довольно! Дальше, про любовь!

Казанова

Заморыш — и в кровавых пятнах! Ребенок был не из приятных! И посему красотка мать Меня не стала отнимать У смерти, — но зато в охапку Сокровище схватила бабка. И вот, когда сведен и слаб, Над тазом извиваюсь, — цап Мадонна Марциэлла в полы Плаща меня — и шмыг в гондолу. «Молчи, молчи, мой кавалер!» «Куда?» — «В Мурано, гондольер!» К зловоннейшей из всех лачуг Причаливаем.

Видероль и Французская гостья, переглянувшись, отходят.

«Болен внук: Откройте!» — Притаилась, шельма: Ни звуку! «Донна Нина, бельма Вам выцарапаю!» Засов Тут скрипнул. Целый рой бесов Нам под ноги — и остов клячи! Я — в судороге. «Taci, taci, — Mi’аngelo! [25]

Не то — в огонь!» Трикраты поплевав в ладонь И в ноздри мне дохнув трикраты, Старуха — сам шельмец рогатый Так не смердит —

25

Тише, тише, мой ангел! (ит.)

Капеллан, пожав плечами, отходит.

У бабки с рук Меня хватает — и в сундук Вниз головой! «Молчи как мышка!» И с донной Марцией — на крышку! Чту, тут пошло! Уж ту был гул! Уж ту был грохот! «Вельзевул! Вниз головой свечу в три пуда Тебе поставлю! Сделай чудо!» Крик бабушки: «Яви любовь! Останови младую кровь!» Крик ведьмы: «Чаю!» Бабки: «Чаю! Тебе младенца посвящаю!» Крик ведьмы: раз! крик ведьмы: два! Крик бабки: стой!!! — Но тут слова Такие уж пошли и скрежет Такой бесовский —

Польская гостья, украдкой крестясь, отходит.

что — пусть режут! Пусть жарят! — изловчился вдруг И — головой прошиб сундук! И к донне Марции на ручки! А ведьма: «Отстояли внучка! Теперь ему другой закон, — Вторым крещением крещен!» И, смраду завязавши в узел, Мне пуд нос тычет: «Как в союзе Дым и огонь, перст и ладонь, Всадник и конь, — так в этот узел Я кровь твою стянула. Вновь Цвесть будешь ты — всем на любовь. Еще приказываю прямо На спинке спать, и будет дама К тебе с визитом из трубы. А если за мои труды Хоть слово ты о том, что видел И слышал… то — не будь в обиде, Коль шейку… Понял? — Ну, смотри!» А час спустя после зари…

Первые звуки менуэта. Последний слушатель — Венская гостья — бабочкой выпархивает в дверь. Вокруг Казановы — никого. Он — в пустоту — со все возрастающим жаром.

…Уж полная луна вставала Предстала мне из мглы канала —

(утишая голос)

Не смею имени назвать — Венеции младая мать И соименница, из пены Как тб — возникшая. Колена Я жарко обнял ей. Она ж, Дивясь на юный возраст наш, Как нехотя, с улыбкой важной Нам плащ свой приоткрыла влажный… И вот, на лбу моем, меж струй И водорослей — поцелуй… Когда ж пурпурно-бирюзовый День занялся…

Старый камердинер

(в дверях, громким шепотом)

Герр Казанова!

Казанова

(спросонок)

Что? Кто? Ни с места! Что? Раздет! Не принимаю.

Старый камердинер

Я портрет Принес вам.

Казанова

Что за лепет вздорный? Что за портрет?