Том 3. Книга 2. Драматические произведения

Цветаева Марина Ивановна

(Смущаясь, прячет.)

Князь де Линь

А мех Дорожный есть?

Казанова

Князь, вы безбожны! Великолепный плащ дорожный!

Князь де Линь

Подбитый ветром?

Казанова

(вдохновенно)

Да, но в нем Пять тысяч жен таким огнем Горели, сном таким блаженным Покоились —

вдоль всей вселенной: В возках, в каретах, в визави…

Князь де Линь

Прощайте, Агасфер Любви!

(Объятия. Выходит.)

Казанова

Розина… Родинки — кудряшки — Регалии… Теперь рубашки: Раз, две… Гм… Не хватает трех. Грабители! Последних крох Лишили! Равноправья принцип! Все разокрали! Якобинцы! Негодники! Ну две, так две… В таком нелепом воровстве Я и слепца не заподозрю. Моирубашки! Славный козырь! Добыча! Черт бы вас растряс, Колбасники свиные! Да-с. Жизнь. Да-с. Кончать в лесах богемских, Начав в Венеции. У немцев Не кровь, а сыворотка! Шут С рубашками! Не обойдут Последнего из Кавалеров! Честь старая и Агасферов Плащ огнедышащий — при нас! Куда еще в последний час Помчит — в какие Трапезунды? Меня Folia Vagabunda [27] Моя? Последняя из всех Роз, Флор, Марий, Елен и Ев… О, как меня обворовала Одна Марион! Бьет одиннадцать. — Так. Карнавалу Осталось час. — Но что за храм Любви была! —

27

Мания бродяжничества (ит.)

(Сгребая и швыряя в чемодан разбросанное тряпье.)

Ну-с, старый хлам! — И как потом о ней я плакал!

(Берет со стола Ариоста.)

Ну-с, старый, отвечай, оракул: Когда к Хароновой реке Спущусь, — и с чьей рукой в руке Очнусь в небесных будуарах?

(Из книги вылетает письмо. Подымает. Читает.)

«Когда-нибудь в старинных мемуарах — Ты будешь их писать совсем седой, Смешной, забытый, в старомодном, странном Сиреневом камзоле…

(Смотрит на свой камзол)

где-нибудь В Богом забытом замке — на чужбине — Под вой волков — под гром ветров — при двух свечах — Один — один — один — со всей Любовью Покончив, Казанова! Но глаза, Глаза твои я вижу — те же, в уголь Все обращающие, те же, в пепл и прах Жизнь обратившие мою… Я вижу… И литеры встают из-под руки, — Старинные — из-под руки старинной, Старинной — старческой — вот этой вот — моей…

(Смотрит на свою руку.)

Когда-нибудь в старинных мемуарах Какая-нибудь

женщина — как я Такая ж…»

На пороге — существо в плаще и в сапогах. Высокая меховая шапка, из-под нее медные кудри. Вся в снегу. Стоит неподвижно.

Казанова

Весь небесный сонм! Вы — Генриэтта или сон?

Франциска

Не сон я и не Генриэтта, Я — он, верней сказать: одета Как мальчик — как бы вам сказать? Я — девочка.

(Отряхивает плащ.)

Казанова

Но дети спать Должны, а не бродить, как духи!

(Разглядывает.)

Костер в глазах. Сережка в ухе.

(Кладет руку на огонь свечи.)

Нет, жжется. Брежу или сплю?

Франциска

(отчетливо)

Я к вам пришла сказать, что вас люблю.

Казанова

(успокоившись)

Так. Значит, сплю. Должно быть, по дороге Из Дукса. Добрый Жак укрыл мне ноги Плащом. — А все ж польщен! И вот под звон И стон метельный — сплю. И вижу сон. Так. Стало быть, дитя пришло сказать мне: «Я вас люблю». Музыки нет приятней Сих слов. Готов их слушать по часам (Должно быть, их подсказываю сам!)

(Поддразнивая.)

Мне двадцать лет, я молодой, я храбрый…

Франциска

Да вы не спите! Я святую правду Вам говорю!.. Я знаю, что глупа, Что так нельзя! Но целая толпа Гостей у них, и через край все вазы От роз, а на сударынях алмазы, Как солнца! А в буфетной — столько вин! А вы один — такой прекрасный господин! Так лучше всех!

Казанова

(себе)

Должно быть, лесом еду. Я молодой?

Франциска

Нет, вы немножко седы, Но это ничего.

Казанова

Во сне — и сед! Обидно! Значит — девочка и дед, Да?

Франциска

Нет, не да! Дед глуп, дед глух, дед в тряпки Одет. Скелет! И о какой-то бабке Бормочет от зари и до зари.

Казанова

Пожалуйста, потише говори. Боюсь — проснусь!

Франциска

(вынимая из-под плаща сверток)

А это, в узелочке, Здесь — только вы рассердитесь! — сорочки, Три штуки.

Казанова

(себе)

Неужели ж и сейчас Я ими озабочен?