Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910
Шрифт:
При открытии занавеса Царь Голод и за ним все остальные Судьи встают и почтительно кланяются сперва Смерти, которая отвечает угрюмым кивком головы, и затем Зрителям.
Царь Голод.Милостивые государыни и государи! Позвольте приветствовать вас в зале правосудия. По вашему желанию, которое для нас закон…
Кланяется и смотрит на товарищей, — и те по очереди, каждый с поклоном, подтверждают:
—
— Закон.
— Закон.
Царь Голод (продолжает)…которое для нас закон, мы собрались сюда, чтобы судить голодных. Для этого мы надели мантию и парики, поставили стол, влезли на возвышение и внизу посадили секретаря с большим гусиным пером.
Секретарь быстро кланяется.
Он служит по вольному найму, и хотя голоса в решении не имеет, но совершает в протоколах ошибки. Иногда эти ошибки являются источником неприятностей, иногда же — ибо все в этой жизни неисповедимо…
Находящийся среди зрителей Аббат вздыхает и поднимает глаза к потолку.
…служат источником нового действующего права. Что это значит, сударыни, вам объяснит господин профессор, которого я имею честь лицезреть в вашей уважаемой среде. Теперь же приступим к суду. (Усаживаются.)Введите первого голодного.
— Как торжественно!
— Мантии и парики придают им такой строгий вид. Их даже трудно узнать…
— Так нужно. Необходимо, чтобы суд внушал к себе уважение.
— Мамочка, а зачем на столе череп и виселица?
Профессор.Это, дитя мое, символы. В Англии…
— Посмотрите, какой нос у того судьи, совсем как кончик собачьего хвоста. Ну, честное слово, он облизнул его языком.
— Как вы насмешливы. Вы так молоды, вы должны уважать суд.
— Да я его, честное слово, уважаю. Но ведь у него такой смешной нос!
— Это неважно, какой нос у судьи. Важно, чтобы судья был справедлив и не щадил голодных.
— Иначе мы возьмем других. Они это знают.
— Суд надо уважать.
— Суд — это мы. Суд надо уважать.
— Как интересно! Это похоже на театр.
Толстый (просыпается). Которого судят?
— Еще не начинали, ваше сиятельство.
— Что же это они!
— Ведут! — Ведут! — Как это интересно! Какая рожа! — Мамочка, он не кусается? — Не бойтесь, дитя мое, на нем довольно крепкий намордник. — Слушайте! Слушайте! — Ах, как интересно!
Вводят Первого Голодного — оборванного старика с разбитыми ногами. На лице у
Царь Голод.Снимите с голодного намордник. Ты что сделал, голодный?
Старик (говорит разбитым голосом). Украл.
Царь Голод.Сколько украл?
Старик.Я украл пятифунтовый хлеб, но у меня его отняли. Я успел откусить только кусочек. Простите меня, я больше не буду.
Царь Голод.Ты что же — получил наследство? Или есть больше не хочешь?
Старик.Нет, хочу. У меня его отняли. Я откусил только кусочек…
Царь Голод.Так как же ты не будешь воровать? Почему ты не работал?
Старик.Нет работы.
Допрос продолжается.
— И этого несчастного судят! Душа моя кипит негодованием и презрением к человечеству…
— Оставь, разве тебе не все равно.
— Но пойми же!
— Ты волосы завиваешь или они вьются от природы?
— Слегка.
— А у меня начинается лысина. Это в двадцать четыре года!
Профессор.…Уголовное право, сударыня, разделяется на две части: на первую часть и на вторую часть. В первой части говорится о преступлениях вообще, и я должен признаться, сударыня, что это наиболее слабо разработанная часть.
— Ах, как жаль! Почему же ее не разработают?
— Ибо сама сущность преступления остается не вполне разгаданной наукой. Зато вторая часть, где говорится о преступлениях в частности и соответствующих наказаниях…
Царь Голод.А где же твои дети, голодный? Почему они не кормят тебя?
Старик.Они умерли с голоду.
Царь Голод.Почему же ты не захотел умереть с голоду, как дети?
Старик.Не знаю. Захотелось жить.
Царь Голод.А зачем тебе жизнь, голодный?
Голоса.Действительно, зачем они живут? Я этого не понимаю.
— Чтобы работать.
— Но когда работа кончается? Не можем же мы вечно доставлять им работу!
— Чтобы славить господа и укрепляться в сознании, что жизнь…
— Ну, не думаю, чтобы они очень Его славили.
— Было бы лучше, если бы он умер.
— Довольно скучный старикашка, И какой фасон брюк!
— Слушайте! Слушайте!
Царь Голод (встает, громко). Теперь, милостивые государи, мы сделаем вид, что размышляем. Господа судьи, прошу вас принять вид размышляющих.