Том 3. Восхождения. Змеиные очи

Сологуб Федор Кузьмич

«Я здесь один, жесток мой рок…»

Я здесь один, жесток мой рок, А ты покоишься далече, – Но предуставлен Богом срок, Когда свершиться нашей встрече. В пыли томительных дорог Окончив путь из веси дальной, Ты станешь тихо на порог Моей обители печальной. В невозмутимой тишине, К мерцанью свеч из мрака ночи Ты подойдешь, потупив очи, Ты ничего не скажешь мне. Не засияют ярче свечи, И за окном не дрогнет мрак, И никакой дня нашей встречи Не будет явлен внешний знак, Но Божьим радуясь веленьям, Согласованьям бытия, Внезапным вспыхнет

вдохновеньем Душа усталая моя. Так, верю я, – для дивной встречи Предустановлен тайный срок. Покойся ж, верный друг, далече, Томи меня, жестокий рок!

«Обольщенья и печали…»

Обольщенья и печали, Отойдите от меня. Вы не раз меня венчали, Чаровали, величали, Слаще ночи, ярче дня. Ваши ласки были жгучи, Как лобзания бича, – Но пора! Иные тучи Надо мной, дорога круче, – И к чертогу нет ключа.

«Почему не подчиняться?..»

Почему не подчиняться? Почему не заблуждаться? Есть ли где закон чужой? И не я ли всё объемлю, – Небо, пламя, воду, землю, Созидающей душой? Наслажденья и мученья, Заблужденья и прозренья, Всё свершаю топько я, Воздвигаю все стихии, Все уделы роковые, В самовольстве бытия.

«Равно для сердца мило…»

Равно для сердца мило, Равно волнует кровь – И то, что прежде было, И то, что будет вновь, И тёмная могила, И светлая любовь. А то, что длится ныне, Что мы зовём своим, В безрадостной пустыне Обманчиво, как дым. Томимся о святыне, Завидуем иным.

«Светлой предутренней грёзой…»

Светлой предутренней грёзой, Очерком тонким и нежным, Девственно-белою розой Светится в сердце мятежном, – Нет, не земною женою, Нет, не из дольных селений! Это – туманной порою Небом потерянный гений.

«В светлый день похоронили…»

В светлый день похоронили Мы склонившуюся тень. Кто безгласен был в могиле, Тот воскрес в великий день, – И светло ликует с нами, Кто прошёл сквозь холод тьмы, Кто измучен злыми снами В тёмных областях зимы.

Иван-Царевич

Сел Иван-Царевич На коня лихого. Молвил нам Царевич Ласковое слово: «Грозный меч подъемлю, В бой пойду я рано, Заберу всю землю Вплоть до океана». Год проходит. Мчится Вестник-воин бледный. Он поспешно мчится, Шлем иссечен медный. «Сгибли наши рати Силой вражьей злобы. Кстати иль некстати, Запасайте гробы. Наш Иван-Царевич Бился с многой славой». – «Где ж Иван-Царевич?» – «В битве пал кровавой».

«Давно в степи блуждая дикой…»

Давно в степи блуждая дикой, Вдали от шумного жилья, Внезапно благовест великий, Соборный звон услышал я. Охвачен трепетным смятеньем, Забывши тесный мой шалаш, Спешу к проснувшимся селеньям, Твержу: «Товарищи, я – ваш!» Унынье тёмное уснуло, Оставил душу бледный страх, – И сколько говора и гула На перекрёстках и путях!

«Клеветники толпою чёрной…»

Клеветники толпою чёрной У

входа в город нам кричат: «Вернитесь! То не звон соборный, А возмущающий набат». Но кто поверит лживым кликам? Кому их злоба не ясна, Когда в согласии великом Встаёт родимая страна?

«В толпе благим вещаньям внемлют…»

В толпе благим вещаньям внемлют. Соборный колокол велик, Труды бесстрашные подъемлют Его торжественный язык. Он долго спал, над колокольней Зловещим призраком вися, Пока дремотой подневольной Кругом земля дремала вся. Свободный ветер бури дальней, Порою мчась издалека, Не мог разрушить сон печальный, Колыша медные бока. И лишь порою стон неясный Издаст тоскующая медь, Чтобы в дремоте безучастной Опять бессильно онеметь. Но час настал, запрет нарушен, Разрушен давний тяжкий сон, Порыву гордому послушен Торжественно-свободный звон.

«Слепой судьбе противореча…»

Слепой судьбе противореча, Горит надеждами восток, И праздник радостного веча, Великий праздник, недалёк. Он куплен кровью наших братий, Слезами матерей омыт, И вопль враждующих проклятий Его победы не смутит.

Время битвы

Наше злое время – время лютой битвы. Прочь кимвал и лиру! Гимнов не просите, Золотые струны на псалтири рвите! Ненавистны песни, не к чему молитвы. О щиты мечами гулко ударяя, Дружно повторяйте клич суровой чести, Клич, в котором слышен голос кровной мести, Клич, в котором дышит сила огневая. Песни будут спеты только после боя, В лагере победы, – там огни зажгутся, Там с гремящей лиры звуки понесутся, Там польётся песня в похвалу героя. Над телами ж мёртвых, ночью после сечи, Будет петь да плакать только ветер буйный И, плеща волною речки тихоструйной, Поведёт с лозою жалобные речи.

Гимны Родине

1

О Русь! В тоске изнемогая, Тебе слагаю гимны я. Милее нет на свете края, О родина моя! Твоих равнин немые дали Полны томительной печали, Тоскою дышат небеса, Среди болот, в бессильи хилом, Цветком поникшим и унылым, Восходит бледная краса. Твои суровые просторы Томят тоскующие взоры И души, полные тоской. Но и в отчаяньи есть сладость. Тебе, отчизна, стон и радость, И безнадёжность, и покой. Милее нет на свете края, О Русь, о родина моя. Тебе, в тоске изнемогая, Слагаю гимны я.

2

Люблю я грусть твоих просторов, Мой милый край, святая Русь. Судьбы унылых приговоров Я не боюсь и не стыжусь. И все твои пути мне милы, И пусть грозит безумный путь И тьмой, и холодом могилы, Я не хочу с него свернуть. Не заклинаю духа злого, И, как молитву наизусть, Твержу всё те ж четыре слова: «Какой простор! Какая грусть!»

3

Печалью, бессмертной печалью Родимая дышит страна. За далью, за синею далью Земля весела и красна. Свобода победы ликует В чужой лучезарной дали, Но русское сердце тоскует Вдали от родимой земли. В безумных, в напрасных томленьях Томясь, как заклятая тень, Тоскует о скудных селеньях, О дыме родных деревень.