Я не знаю много песен, знаю песенку одну.Я спою её младенцу, отходящему ко сну.Колыбельку я рукою осторожною качну.Песенку спою младенцу, отходящему ко сну.Тихий ангел встрепенётся, улыбнётся, погрозится шалуну,И шалун ему ответит: «Ты не бойся, ты не дуйся, я засну».Ангел сядет к изголовью, улыбаясь шалуну.Сказки тихие расскажет отходящему ко сну.Он про звёздочки расскажет, он расскажет про луну,Про цветы в раю высоком, про небесную весну.Промолчит про тех, кто плачет, кто томится в полону,Кто закован, зачарован, кто влюбился в тишину.Кто томится, не ложится, долго смотрит на луну,Тихо сидя у окошка, долго смотрит в вышину, –Тот
поникнет, и не крикнет, и не пикнет, и поникнет в глубину,И на речке с лёгким плеском круг за кругом пробежит волна в волну.Я не знаю много песен, знаю песенку одну,Я спою её младенцу, отходящему ко сну,Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну,Глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну.
«Всё было беспокойно и стройно, как всегда…»
Всё было беспокойно и стройно, как всегда,И чванилися горы, и плакала вода,И булькал смех девичий в воздушный океан,И басом объяснялся с мамашей грубиян,Пищали сто песчинок под дамским башмаком,И тысячи пылинок врывались в каждый дом.Трава шептала сонно зелёные слова.Лягушка уверяла, что надо квакать ква.Кукушка повторяла, что где-то есть ку-ку,И этим нагоняла на барышень тоску,И, пачкающий лапки играющих детей,Побрызгал дождь на шапки гуляющих людей,И красили уж небо в берлинскую лазурь,Чтоб дети не боялись ни дождика, ни бурь,И я, как прежде, думал, что я – большой поэт,Что миру будет явлен мой незакатный свет.
Моею кровью я украшуСтупени, белые давно.Подставьте жертвенную чашу,И кровь пролейте, как вино.Над дымной и тяжёлой чашейСоединяйтесь, – я зову.Здесь, в чаше, капли крови вашей,А на ступенях я живу.Обжёг я крылья серафимам,Оберегавшим древний храм,И восхожу багровым дымомК давно затворенным дверям.Смелее ставьте ваши ногиНа пятна красные мои,И умножайте на дорогеБагряно жаркие струи.Что было древней, тёмной кровью,То будет новое вино,И молот, поднятый любовью,Дробит последнее звено.
«Что было, будет вновь…»
Что было, будет вновь,Что было, будет не однажды. С водой смешаю кровьУстам, томящимся от жажды. Придёт с высоких гор.Я жду. Я знаю, – не обманет. Глубок зовущий взор.Стилет остёр и сладко ранит. Моих коснется плеч.Приникнет в тайне бездыханной. Потом затопит печь,И тихо сядет ждать за ванной. Звенящие струиПрольёт, открыв неспешно краны, И брызнет на моиЛегко означенные раны. И дверь мою замкнёт,И тайной зачарует стены, И томная войдётВ мои пустеющие вены. С водой смешаю кровьУстам, иссохнувшим от жажды. Что было, будет вновь.Что было, будет не однажды.
Чёртовы качели
В тени косматой ели,Над шумною рекойКачает чёрт качелиМохнатою рукой.Качает и смеётся, Вперёд, назад, Вперёд, назад.Доска скрипит и гнётся,О сук тяжёлый трётсяНатянутый канат.Снуёт с протяжным скрипомШатучая доска,И чёрт хохочет с хрипом,Хватаясь за бока.Держусь, томлюсь, качаюсь, Вперёд, назад, Вперёд, назад,Хватаюсь и мотаюсь,И отвести стараюсьОт чёрта томный взгляд.Над верхом тёмной елиХохочет голубой:«Попался на качели,Качайся,
чёрт с тобой».В тени косматой елиВизжат, кружась гурьбой:«Попался на качели,Качайся, чёрт с тобой».Я знаю, чёрт не броситСтремительной доски,Пока меня не скоситГрозящий взмах руки,Пока не перетрётся,Крутяся, конопля,Пока не подвернётсяКо мне моя земля.Взлечу я выше ели,И лбом о землю трах.Качай же, чёрт, качели,Всё выше, выше… ах!
«Под сенью тилий и темал…»
Под сенью тилий и темал,Склонясь на белые киферы,Я, улыбаясь, задремалВ объятьях милой Мейтанеры,И, затаивши два огняВ очах за синие зарницы,Она смотрела на меняСквозь дымно-длинные ресницы.В передзакатной тишинеСмиряя пляской ярость Змея,Она показывала мне,Как пляшет зыбкая алмея.И вся бела в тени темал,Белей, чем нежный цвет кифера,Отбросив скуку покрывал,Плясала долго Мейтанера.И утомилась, и легла,Орошена росой усталой,Склоняя жемчуги челаК благоуханью азры алой.
«Ты – царь. Решёткой золотою…»
Ты – царь. Решёткой золотоюТы сад услад своих обнёс,И за решёткой золотоюВзрастил расцветы алых роз.И сквозь окованные кольяБлагоуханные мечтыГлядят за скованные кольяНа придорожные цветы.Ты за решёткою литоюПорой раздвинешь яркий куст.Там, за решёткою литою,Смеются розы царских уст.Презрел широкие раздолья,Вдыхаешь алый аромат.Тебя широкие раздольяТоской по воле не томят.
«Пришла и розы рассыпаешь…»
Пришла и розы рассыпаешь,Свирельно клича мертвеца,И взоры страстные склоняешьНа бледность моего лица.Но как ни сладки поцелуи,Темны мои немые сны.Уже меня колышат струиНепостижимой глубины.Багровые затмили тучиЛобзаний яркие лучи,И что мне в том, что ласки жгучи,Что поцелуи горячи!Лежу, качаясь в дивном чёлне,И тёмный голос надо мной:«Пора пришла, – обет исполни,Возникла я над глубиной».
«Блаженство в жизни только раз…»
Блаженство в жизни только раз, Безумный путь, –Забыться в море милых глаз, И утонуть.Едва надменный Савл вступил На путь в Дамаск,Уж он во власти нежных сил И жгучих ласк.Его глаза слепит огонь Небесных нег,И стройно-тонкая ладонь Бела, как снег.Над ним возник свирельный плач В пыланьи дня:«Жестокий Савл! О, злой палач, Люби меня!»Нет, Павла Савлом не зови: Святым огнёмАпостол сладостной любви Восставлен в нём.Блаженство в жизни только раз, Отрадный путь!Забыться в море милых глаз, И утонуть.Забыв о том, как назван ты В краю отцов,Спешить к безмерностям мечты На смелый зов.О, знойный путь! О, путь в Дамаск! Безумный путь!Замкнуться в круге сладких ласк, И утонуть.
«Иди в толпу с приветливою речью…»
Иди в толпу с приветливою речью И лицемерь,На опыте всю душу человечью До дна измерь.Она узка, темна и несвободна, Как тёмный склеп,И тот, кто час провёл в ней неисходно, Навек ослеп.И ты поймёшь, какое врачеванье – В окно глядетьИз тьмы души на птичье ликованье, И сметь, и петь.