Том 4. Поэмы 1855-1877

Некрасов Николай Алексеевич

Тысяч восемьдесят в банках Получает этот франт, Он живет бессменно в санках — В этом весь его талант. Есть другой счастливец в мире, Полу-немец, полу-грек, Получает сто четыре… Заурядный человек! Дай мне легонькие санки И рысистого коня, Я и сам все наши банки Облечу в теченье дня!

7-й голос

Человека накачали И забыли… Как тут быть? Если нет цыган, нельзя ли Хоть арфисток пригласить? Без прекрасного-то пола Скучновато во хмелю. Пить так пить — до протокола, Середины не люблю!

Голос князя Ивана

На французском масле, Сделанном из сала, Испекла природа Этого нахала. Экой ратоборец! Железнодорожник, И гостинодворец, И во всем — художник!

8-й голос

В нашем банке заседают Пять ростовщиков, Фортель их таков: Меж собой распределяют Весь наличный капитал Из осьми… а выручают Сорок…

Подло! я отстал.

Голос князя Ивана

(кому-то вдогонку)

Слыл умником и в ус себе не дул, Поклонники в нем видели мессию; Попал на министерский стул И — наглупил на всю Россию!

9-й голос

…Говорю: помиритесь добром! Не советую знаться с судом!.. На Литейной есть такое здание, Где виновного ждет наказание, А невинен — отпустят домой, Окативши ушатом помой. Я там был. Не последнее бедствие, Доложу вам, судебное следствие, — Юный пристав меня истерзал; Прокурор, поседевший во бдении, Так копался в моем поведении, Что с натуги в истерику впал; Сторона утверждала противная, Что вся жизнь моя — цепь непрерывная Вопиющих каких-то картин, И, содрав гонорар неумеренный, Восклицал мой присяжный поверенный: «Перед вами стоит гражданин Чище снега альпийских вершин!..» Невеселое вышло решение: Без лишения прав заключение. Две недели пришлось проскучать, Да с полгода ругала печать!

10-голос

Печать? У ней строитель — вор! Железные дороги — душегубки! Суды?… По платью приговор! А им любезны только полушубки. Теперь не в моде уважать По капиталу, чину, званью… Как?! под арестом содержать Игуменью — честную Митрофанью?…

11-й голос

Не щадят и духовного звания! Адвокатам одним только рай: За лишение прав состояния И за то теперь деньги подай!

Голос князя Ивана

(кому-то вдогонку)

Не люблю австрийца! Думается мне: Вот — сыноубийца! Чу! Призыв к войне! Брошены парады, Дети в бой идут, А отцы подряды На войска берут… Юные герои Гибнут в каждом бое, Не поймут никак: Отчего в атаке, В самой жаркой драке, Невредим прусак? Дети! вас надули Ваши старики: Глиняные пули Ставили в полки!

* * *

Неразлучной бродят парой Суетливый коммерсант И еврей, процентщик ярый, В драгоценных камнях франт. Вот подходят к самой двери, Продолжая рассуждать: «Мне „товарища на вере“ Было легче отыскать. Выручай! надеждой прочной Остаешься ты один. Выручай! ты — безупречный, Полноправный гражданин! Ты — писатель! Ты брошюрой „О процентах“ заявил Связь свою с литературой, Ты Тиблену кумом был. Ты — художник по натуре…» — «Нежелательно прослыть Подставным в литературе…» — «Вот нашел о чем тужить! Полно! Мы с тобой — не детки. Нынче — царство подставных, Настоящие-то редки, Да и спроса нет на них. Погляди — моряк на суше, Инженер на корабле, А дела идут не хуже И не лучше на земле. Не у нас — во всей Европе Прессой правит капитал, Был же Генкель, есть же Гоппе… Ты бы ярче их сиял! Прессе нужны коммерсанты. Поспешив на помощь ей, Как направим мы таланты, Как устроимся!»       Еврей Отвечает, убежденью Начиная уступать: «Если нужно просвещенью Руку помощи подать, Я готов, но — бог свидетель — Я от грамоты отвык…» — «Тут нужна лишь добродетель!» — Восклицает биржевик…

* * *

«Дай еще им пять бутылок!» — Испустил внезапный крик Некто — стриженный затылок, Голова «a la мужик». Рост высокий, стан не гибкой, А лицо… странней всего, Как не высекли ошибкой По лицу его! Выпив первую бутылку, Лизоблюдов пьяный хор Тароватому затылку Лестью выпалил в упор: — «Сколько вы божьих храмов построили!» — «Сколько выдали замуж невест!» «Сколько вдов и сирот успокоили!» — «Сколько роздали пенсий и мест!» — «А какие вы строите линии! Подвиг ваш — достоянье веков! — Поправляя очки свои синие, Заключил запевало льстецов. — На Урале, на Лене, на Тереке Предстоят еще подвиги вам. Были люди в Европе, в Америке, А таких не встречалось и там!» «Будто? Вот как! Скажите! Неужели? — Восклицал осовевший герой. — Мы, однако, так плотно покушали, Что пора, господа, и домой…» И вскочили «орлы» его верные. И героя домой повели… Про таланты его непомерные Очень громкие слухи прошли. Как шаман, он обвешан жетонами (А на шее владимирский крест). С телеграммами, спичами, звонами Колокольными — ездит и ест, Упивается тонкими винами, Сыплет золото щедрой рукой, В предприятиях долями львиными Наделяется… Чем не герой?… Есть, однако, и мненье противное: Говорят, у него никаких Дарований, богатство фиктивное; Говорят, он — игрушка других, Нужен он для одной декорации; Три-четыре искусных дельца В омут самой шальной спекуляции, Словно мячик, бросают глупца. Как вопьются раки жирные В тело белое его, Эти люди, с виду смирные, Обрывают их с него, И потом дружка сердечного В новый омут повлекут… Ничего нет в мире вечного — Скоро будет он банкрут!

Голос князя Ивана

(навстречу вновь вошедшему)

А! Авраам-изыскатель! Мимо прошел: не

узнал; Чем возгордился, приятель? Я пастухом тебя знал…. Лота отца попрекает, Берка от Лоты бежит, Месяца три пропадает И, возвратясь, говорит: «Радуйся! дочь моя Лота! Радуйся, Янкель, сын мой! Дети! купил я болота Семьдесят семь десятин!» Лота оделася в шубку, Янкель за шапкой бежит, Едут смотреть на покупку — Лошадь с натуги хрипит, Местность всё ниже и ниже, Множество кочек и ям, «Вот оно! Лота! смотри же!» Лота не верит глазам: Нету ничем ничего-то, Кроме трясины и мхов! Только слетели с болота Семьдесят семь куликов! Едучи шагом обратно, Янкель трунил над отцом, Лота работала знатно Длинным своим языком. Берка на жалобы эти Молвил, подъехал к крыльцу: «Не угодил я вам, дети, Да угодил продавцу!» Утром он с ними простился, Месяца три пропадал, Ночью домой воротился, «Радуйтесь!» — снова сказал. Янкель и Лота не рады, Думают: глупость опять! «Взял я большие подряды!» — Берка пустился плясать. «Четверть с рубля обойдется, Четверть с рубля… без гроша… Семьдесят семь остается, Семьдесят семь барыша!» Денег у Берки без счета, Берка давно дворянин, Благословляя болота Семьдесят семь десятин!..

* * *

Чу! песня! Полные вином, Два инженера ликовали И пели песенку о том, Как «непреклонного» сломали: Я проект мой излагал Ясно, непреложно — Сухо молвил генерал: «Это невозможно!» Я протекцию сыскал Всё обставил чудно, Грустно молвил генерал: «Это очень трудно!» В третий раз понять я дал: Будет — гривна со ста, И воскликнул генерал: «Это — очень просто!»

Голос князя Ивана

На уме чины да куши, Пассажиров бьют гуртом: Христианские-то души Жидовине нипочем. До пределов незаконных Глуп, а денежки гребет… Всё равно что резать сонных — Обирать народ!

* * *

Слышны толки: «Леность…. пьянство… Земство… волость…. мужики…» Это — местное дворянство И дворяне-степняки У степного дворянина Речь любимая своя: «Чебоксарская щетина», «Миргородская свинья», «Свекловица, мериносы», «Спрос на водку и барду», А у местного вопросы «Всесословные» в ходу, Граф Давыдов, князь Лобанов В центре этого кружка Излагают пользу планов, Не удавшихся пока. «Вся беда России В недостатке власти! — Говорят витии По сословной части. — Да! провинция пустеет: Города объяты сном, Земледелец наш беднеет, Дворянин поник челом. Кто не „высшего разбора“, Убегай из наших мест, Ты — добыча прокурора, Мировой тебя заест! Кто теперь там толку сыщет? Народившийся кулак По селеньям зверем рыщет, Выжимает четвертак. Выбивают недоимку, Разоряют до гроша, Взятку, взятку-невидимку Ловит каждая душа! Даже божии стихии Ополчились на крестьян: Повсеместно по России — Вихри, штормы, ураган. Гром жилища зажигает, Нивы град господень бьет, Деньги земство обирает, Жадный волк уносит скот! С мужиком одним случилось — То-то он оторопел! — Даже почва провалилась, Отведенная в надел! Не затем мы уступали Наши древние права, Чтоб на наше место стали Становой и голова! Жаль родного достоянья, Жаль и бедных мужиков!.. Там — семейные преданья, Там — любезный прах отцов! Прах отцов — добыча тленья, А живому дорог день: Как из чумного селенья, Мы бежим из деревень!» Так искатели концессий, Потерпевшие наклад От хозяйственных профессий, Нашим земцам говорят. «Нет, а мы так не уходим! Обновив с народом связь, Мы народ облагородим, — Говорит — по Гнейсту — князь. — Мы судебно-полицейской Властью пьянство укротим!» И с улыбкой фарисейской Ренегаты вторят им. Князь Иван закончил пренья О вреде предоставленья Мужику гражданских прав, Неожиданно сказав: «Пусть глас народа — божий глас, Но все-таки мужик — скотина! Плохая шутка: свинопас И рядом правнук Гедимина. Враги дворян изобрели Нарочно земское компанство, Чтоб вши с крестьян переползли На благородное дворянство». Дворянин многоземельный С тайной думою своей Дышит скукою смертельной, Есть субъекты веселей: Генеральный бой дворянский Проиграв, они нашлись И войною партизанской На досуге занялись. Не рискуя головою, Эти рыцари страны, Так и рвут что можно с бою У народа, у казны: Взяв с подряда «разреженье» Государственных лесов, Произвесть опустошенье, Подменить у мужиков Земли — дело «партизана»; Он — процентщик, он — торгаш, Не уйдешь его капкана, Неизбежно дань отдашь! Четвертик фальшивой меры, Тайный фортель у весов… Впрочем, тут же есть примеры. Чу! Помещик Хватунов Сам кричит: «Удрал я штуку! Не зевайте! вот вам шанс!» И поет, друзьям в науку, Назидательный романс: