Том 4. Произведения 1857-1865
Шрифт:
Софья Александровна делает брезгливое движение. Pardon, ch`ere, что я употребил такое глупое выражение, но когда я говорю об этих жалостных людишках, то вся желчь во мне закипает! Они целый день снуют без дела и подслушивают, не проронит ли кто словечка, которым можно было бы прожить следующие сутки, и, подслушавши, суются с ним всюду, где только подозревают, что им не скажут в лицо дурака. Заведите, например, Набойкина насчет современного направления человеческой мысли и деятельности — каких чудес он вам не наскажет! А в сущности, все это будет лишь тусклой гнилью, почти презренным набором слов, за которым не слышится ни системы, ни убеждения,
Софья Александровна. Какой вы умный, Pierre!
Клаверов. В том-то и заключается трудность нашего положения, что мы не можем найти людей с сердцем, которые поддерживали бы те принципы, которые мы поддерживаем!
Софья Александровна. Какие же это принципы, Pierre? Муж иногда говорил мне об этом, да я как-то все не понимаю… (кокетливо)ведь я глупенькая, Pierre? ведь я девочка, которой надо все толковать?
Клаверов (приближаясь к ней).Принципы, ch`ere… (В сторону.)Черт возьми, однако ж! принципы! (Вслух.)Принципы — это такая вещь, об которой не говорится между влюбленными. Вы знаете ли, Софья Александровна, что ваша ложа сегодня будет рядом с княжеской?
Софья Александровна. Это принцип, Pierre?
Клаверов. Да, это принцип, и называется он принципом необходимости. Но нет, шутки в сторону: князь просто в восторге от… тебя… ведь от тебя,не правда ли?
Софья Александровна улыбается. Ты знаешь ли, Sophie, что я совершенно счастлив, когда ты так улыбаешься?
Софья Александровна. Ну, я всегда буду улыбаться.
Клаверов. Иногда, когда я корплю один дома за этими проклятыми бумагами и когда мне невольно приходит на мысль, как я бываю счастлив, когда ты сидишь подле меня, когда ты глядишь мне в глаза своими добрыми синими глазами… знаешь ли, ведь мне делается очень тяжело! В эти минуты Бобырев мне просто ненавистен.
Софья Александровна. Я понимаю это, Pierre!
Клаверов. Еще бы! Знаешь, ведь я очень серьезно смотрю на мои отношения к тебе! Меня это мучит, волнует, что я поневоле должен делиться своим счастьем! Знаешь ли ты, что весь этот двор, который тебя постоянно окружает, все эти Набойкины, Обтяжновы, которые смотрят тебе в глаза, как будто ждут какой-то подачки… все это иногда невыносимо!
Софья Александровна. Но ведь пойми же, Pierre, что все эти господа более помогают, нежели мешают тебе! Они необходимы нам, чтобы скрыть наши отношения, чтобы развлечь внимание мужа…
Клаверов. Все это я понимаю; понимаю также, что женщина светская и хорошенькая должна быть окружена, но что же мне делать, если я не могу переломить себя? Ведь ты меня любишь, Sophie? Скажи, любишь ли ты меня?
Софья Александровна, вместо ответа, ласкается к нему. Соня! Я думаю, что ты чем-нибудь приворожила меня?
Софья Александровна. Своими добрыми
Клаверов (целуя ее глаза).Ну да, ну да. Так я надеюсь, que vous soignerez votre toilette pour ce soir, madame! [139]
139
что вы позаботитесь о туалете для сегодняшнего вечера, сударыня.
Софья Александровна. Ах, Pierre, мне просто не хочется ехать в этот противный театр! Знаешь ли, даже в тот раз мне было неприятно. Этот князь так гадко смотрел на меня, что мне казалось…
Клаверов. Ну да, ты так и смотри на него, как на гадкого, глупого старикашку. Виновата ли ты, что ты так хороша? Вправе ли ты запретить кому бы то ни было любоваться тобой?
Софья Александровна. Это тоже принцип, Pierre?
Клаверов. Ну нет, это не принцип, а наслаждение. Какие же могут быть принципы там, где есть только наслаждение! Соня! ты заметила, что я беспрестанно противоречу самому себе? ведь ты заметила?
Софья Александровна. Ну, так что ж?
Клаверов. Вот это-то и есть признак любви действительной и страстной. Истинная любовь не может быть последовательна, Sophie! Она и ревнует и в то же время заботится о том, чтоб окружить дорогое существо всеми возможными радостями, чтобы исполнить все его желания, даже капризы… Я нахожусь именно в этом положении: мне и грустно, что ты постоянно окружена, а вместе с тем и весело, что это радует мою милую птичку!..
Софья Александровна. Да это совсем меня не радует. Ты ошибаешься, Pierre!
Клаверов. Ну нет, не ошибаюсь. Признайся, что ты немножко избалована? что тебе будет скучно без поклонников? Ведь правда? ну скажи: правда?
Софья Александровна. Ну, правда!
Клаверов. Вы, женщины, — странные существа! Для вас поклонение и лесть такое наслаждение, против которого вы редко можете устоять. Когда я был молод, я знал одну женщину, которая была прекрасная мать семейства, верная жена…
Софья Александровна. Ах, Pierre, как ты говоришь скучно! Ты лучше… (Внезапно смолкает.)
Клаверов. Что же лучше?
Софья Александровна (конфузясь).…поцелуй меня!
Клаверов целует ее. Скажи, а ты много любил женщин?
Клаверов. А! ревность!
Софья Александровна. Совсем не ревность, а просто любопытство. Мне бы хотелось знать, так ли ты их любил, как любишь меня?
Клаверов. Ну, а еще что бы хотелось тебе знать?
Софья Александровна. А еще хотелось бы знать, так ли они тебя любили, как я люблю?
Клаверов. Нет, Соня! Зачем же тревожить старые воспоминания! Ведь того не воротишь, что было… а было много… да, много хорошего!
Софья Александровна. Как это мило говорить такие вещи в глаза женщине, которая вас любит!
Клаверов. Да ведь оно прошло, глупенькая девочка! А ведь прошло-то оно именно потому, что настоящее слишком хорошо!