Том 4. Солнце ездит на оленях
Шрифт:
Колян понял, что набиваться бесполезно, убрал камни в карман и спросил:
— Ты как жила?
— Хорошо, нормально.
— Дрова были?
— Хватало.
— Кто возил?
— Все. Ни на кого не могу пожаловаться. Помогали все очень хорошо.
— Ксандра, прости меня! — вдруг сказал Колян.
— За что? — удивилась она. — Ты вроде ни в чем не виноват.
— Виноват. Мне мое сердце говорит: сильно виноват. Оставил школу и тебя без дров, оставил одного больного Максима.
Колян пытался не раз убеждать
— Мне ты ничего не обязан, — сказала Ксандра, — можешь считать себя чистым.
— Я привез твой багаж с железной дороги, — сказал Колян. — Что еще надо сделать?
— Ничего, ничего. — Ксандра замахала руками. Она стала бояться дружеских услуг.
Оба почувствовали, что говорить больше не о чем, молча посидели, молча перенесли багаж из санок в школу. Затем Колян ушел к Максиму. Ушел с досадой на себя, что сам, необдуманным, ненужным сватовством, нарушил прежнюю дружескую легкость отношений с Ксандрой. Вернутся ли они, эти отношения?
16
— Ну как? — спросил Максим, когда Колян вернулся от Ксандры. Втайне старик надеялся, что отказ выйти замуж она переменит на согласие: ведь девушки так же непостоянны, как ветер.
— Жива, здорова.
— Это я знаю без тебя. Говори самое главное!
— Что, Максим?
— Свадьба будет?
— Нет, не будет.
— Не хочет. Вот упрямая девка. — Максим, кряхтя, начал подниматься с пола. — Я пойду поговорю с ней.
— Не надо, — запротестовал Колян. — Я не хочу больше свататься.
— Вот и пойми вас, молодых: то хочу, то не хочу. — Старик опустился обратно на пол.
— Да, не хочу, — повторил Колян.
— Разлюбил? Нашел другую невесту?
Колян не стал объяснять, что сватовство к Ксандре всегда смущало его и посватался он от недомыслия. Теперь одумался и даже рад, что Ксандра оказалась недоступной, как солнце. Хорошо, когда у человека есть солнце.
Некоторое время, как все кругом, Колян пас оленей, охотился, рыбачил, добывал дрова, пил много чаю, подолгу сидел без дела, глядя в пламень камелька. Но если другие были вполне довольны, такой жизнью, то у него с каждым днем росло желание переменить ее. Он не видел никакого смысла оставаться в поселке. Школа, Ксандра вполне обходились без него. Максим еще не нуждался в большой заботе, и ему охотно помогали соседи. А у Коляна уже выросла потребность в больших заботах и больших думах.
Он не перестал любить Ксандру, но понял, что любить можно и в разлуке, совсем нет надобности постоянно быть возле любимой: солнце и вдалеке прекрасно.
Он решил уехать. Попросил сестру Мотю и Оську приглядывать за Максимом и его стадом. Своих оленей забирал с собой.
Перед выездом зашел в школу и сказал:
— Ксандра, мне ничего не надо.
— Можно и поговорить, у меня не такое уж неотложное дело. — И она отодвинула стопку ребячьих тетрадок.
— Я зашел сказать одно слово. Прощай!
— Ты куда?
— Искать камни.
— Когда вернешься?
— Когда станет тоскливо.
И ушел. Она не успела сказать что-либо напоследок.
До весны Колян собирал камни по берегам и руслам незамерзающих рек, по обнаженным горным кручам, где не мог держаться снег, выменивал в поселках, затем свез их в Хибины геологам. Там камни рассортировали, одни переложили в геологические ящики, другие вернули Коляну. За труды ему дали много денег.
Он проработал у геологов с месяц, потом они отпустили его в экспедицию гидрогеологов, которые считали, меряли, заносили на карту лапландские озера и реки и больше нуждались в проводнике, чем геологи.
В начале зимы гидрогеологи уехали домой: старшие учить, а младшие учиться. Коляна оставили в Мурманске.
С ним были олени, и ему предстояло либо вернуться в Веселые озера, либо искать зимнюю экспедицию. Он пошел к Крушенцу, у которого всегда были поручения с выездом на оленях: отправить агитбригаду, лектора, новые книги в библиотеку.
Крушенец куда-то торопился и встретил Коляна уже на ходу.
— У тебя какое дело? — спросил он. — Срочное или может потерпеть до завтра.
— Совсем нет никакого дела. Вот пришел просить. Я стал совсем безработный.
— В таком городе, в такое время безработный? — удивился Крушенец. — Выдумываешь, парень. Ты пешком или на оленях?
Колян сказал, что оленья упряжка ждет у крыльца.
Крушенец сел в нарту, взялся за хорей и сказал:
— Я буду править оленями, маленько прокачу тебя и покажу город.
По берегу залива тянули куда-то железнодорожную ветку. В порту товарные вагоны и платформы, грузовики и конные подводы подвозили к кораблям лес, каменный уголь, увозили рыбу, ящики с товарами.
В другой стороне города экскаваторы рыли котлован для большой постройки, а вездеходы по первобытному бездорожью перевозили строительный материал.
— Видишь, сколько работы! Выбирай любую!
Иногда он приостанавливал оленей и спрашивал рабочих:
— Вам нужны люди?
Везде говорили, что людей не хватает.
— Слышишь? А ты о безработице… И Мурманску строиться еще долго-долго. И потом будем ставить новые города, заводы, тянуть всякие дороги.
— И везде станет, как Мурманск? Везде переведутся олешки? — встревоженно спросил Колян.
Оба задумались. А пораздумав, Крушенец продолжал:
— И об оленях не тревожься, они всегда будут. Это наши золотые помощники: им не надо ни дорог, ни бензина, даже санок. Они на хребте могут носить хоть груз, хоть человека.