Том 5. Одинокому везде пустыня
Шрифт:
Когда они наконец попрощались с маршалом Петеном и поехали домой, Мария сказала:
– Спасибо тебе, Николь, – дело начато.
– Глупенькая, – засмеялась Николь, – дело сделано!
– Но ведь маршал Петен сейчас не занимает никакой должности?
– Какая чепуха, малютка! На свете очень много людей, которые как бы не у дел, а вершат большие дела, это нормально. Вот эти, что стоят в тенечке и не лезут на страницы газет, и есть главные. А многие из тех, кто якобы Главный, на самом деле марионетки. Сегодня маршал не у дел, а завтра…
– Для «завтра» он слишком старенький.
– Не
Мария не рассчитывала, что ей удастся сделать дело так стремительно, одним наскоком, она приготовилась к вязкой и нудной борьбе, подобрала целый ряд аргументов в свою пользу, выучила их назубок. А ничего из ее заготовок не понадобилось. Оказалось, что одной фразы пожилого человека достаточно, чтобы все устроилось самым лучшим образом. Контракт, который она подписала на другой день после визита к маршалу Петену, был исключительно выгоден для нее. Ей даже удалось подчеркнуть в бумагах, что орудия с линкора «Генерал Алексеев» военные демонтируют сами и сами вывезут их в Нормандию. Не забыла Мария и добрый совет маршала: «не скромничайте с ценой». Она не поскромничала, хотя и не зашла за край, – чувство меры никогда не покидало Марию.
– Николь, – робко спросила Мария по возвращении из военного ведомства, – Николь, а когда я получу с этого контракта деньги, ты возьмешь у меня на шпильки?
– Нет! Нет! Нет! – захохотала Николь. – Неужели сестры берут друг у друга проценты за услуги?
– Спасибо. Я знала, что ты так ответишь, но я не могла не спросить – это ведь целиком и полностью твоя заслуга.
– Ладно. В последний раз прощаю!
– И что бы я без тебя делала!
– Ой-ё-ёй! Нашла бы, что делать. Небось, теперь у тебя половина министерства в поклонниках?
– Ну, половина не половина, а кое-кто есть! – рассмеялась Мария. – От тебя не спрячешься!
– Ладно. Все это второстепенное – продали пушки и продали, главное сейчас для тебя не это…
– Да, я знаю.
– И я знаю. И хочу тебе сказать, что все устроится лучшим образом. Думаю, он нас ждет.
– Это где?
– На яхте, с папулей беседует.
– Кто же отпустит его из училища?
– Мария, ты что не в курсе, что я жена одного из виднейших губернаторов?
И они захохотали с удовольствием и радостью людей, понимающих друг друга с полуслова.
– Так едем в Марсель! – предложила Николь.
– Нет, не могу. Я должна разыскать мою названую сестру Ульяну.
– Это ту кузину, большую, высокую?
– Да, ее. Нужно разыскать. Обязательно.
– И я с тобой!
– Николь, она живет в очень бедном квартале, там грязь, теснота…
– Что ты мне голову морочишь? Я что, грязи не видала! Едем вместе. Только надо взять с собой побольше мелких денежек.
– Зачем?
– Но не швыряться же крупными купюрами? Бедняки этого не поймут. И надо переодеться в дорожное платье, попроще.
Через час они уже ехали на розыски Ульяны. Мария вела машину.
– А ты хорошо знаешь Париж, – похвалила Николь.
– Еще бы мне не знать, я изъездила город вдоль и поперек, почти как русский таксист.
– О-ля-ля!
Реакция Марии была для Николь неожиданной.
– Да, есть такое клише в головах ваших французов. Русский князь – таксист, русский генерал – швейцар отеля, казацкий атаман – вышибала в барделе. Так вам проще с нами, русскими… Русские для вас – матрешки, расписные ложки, самовары, звон балалайки, цыганский хор в кабаре и все тот же пресловутый русский князь – таксист!
– О, Мари, у тебя все лицо пошло пятнами. Какая ты, оказывается, патриотка своей России!
– Извини, – тихо сказала Мария, сбрасывая скорость, – извини… хотя разве стыдно быть патриоткой?
– Нет, отчего же? Конечно, нет. Я тоже, например, могу ругать своих французишек последними словами, но если при мне человек другой нации скажет о французах плохо, у-у, я глаза выцарапаю!
И обе они с улыбкой взглянули друг на друга – с открытой и всепрощающей улыбкой, которая лучше слов говорила о том, что каждый не без изъяна, но надо уметь сдерживаться и смотреть на мир шире и доброжелательнее.
– Ты повернула к Булонскому лесу? – удивилась Николь. – Там ведь богатые кварталы…
– Не совсем. Я знаю здесь короткий проезд к Бьянкуру, что на той стороне Булони.
Рабочий городок Бьянкур, прозванный русскими Бьянкурском, встретил их сумрачными дощатыми бараками и унылыми, грязно-серыми коробками доходных домов без лифтов и, конечно, лесом огромных заводских труб разных диаметров, из которых в прежние времена безостановочно валили темно-фиолетовые, черно-серые или иссиня-золотые клубы дыма, а сейчас лишь кое-где застенчиво поднимались в небо блеклые дымки – дела на заводе «Рено» давно уже шли не лучшим образом.
Память у Марии была фотографическая, так что она без труда нашла дом, в котором остались накануне ее отъезда в Тунизию Ульяна Жукова и ее муж казачий есаул Андрей Сидорович Калюжный.
Шел мелкий противный дождь, дул северный ветер, было так зябко, что без особой надобности не то что люди, но даже собаки и кошки не выходили из своих укрытий. Так что, когда они подъехали к дому, он показался им вымершим.
– По-моему, здесь, – неуверенно проговорила Мария, – но раньше у подъезда была скамейка и на ней всегда сидели наши русские старушки и разговаривали о житье-бытье, а теперь все голо – ни скамейки, ни людей.
– Ладно, закрой машину на ключ и пойдем! – решительно сказала Николь, которая уже на въезде в Бьянкур преобразилась, видно, подобные рабочие бараки и коробки доходных домов были знакомы ей с детства и она почувствовала себя в родной стихии.
Серая, некрашенная фанерная дверь подъезда была сорвана с одной петли, и когда Мария резко дернула дверь на себя, то она перекосилась и заклинила в дверном проеме.
– Сволочи мои французишки, дерут с людей деньги за жилье и так отвратительно содержат дома! – в сердцах сказала Николь о хозяевах и ловко, как завзятый хулиган, выбила дверь ногою, да так, что та сорвалась со второй петли и грохнулась о выщербленный бетонный пол подъезда.