Том 5. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи
Шрифт:
Беклемишева. Я вам откровенно скажу, Александр Сергеевич, я очень уважаю вас, как одного из самых лучших наших писателей, и люблю ваши сочинения, но не люблю и не могу совершенно примирить таких ваших разговоров с тем возвышенным, что привлекает в ваших писаниях.
Зорин (весело).Че-ерт! Попробовал бы я в своих писаниях так писать, как говорю: вы бы первая, несмотря на то, что читаете очень и очень много, моих книг в руки не взяли бы.
Беклемишева. Не взяла бы… Я хочу подъема,
Зорин. И потому не хотите смотреть себе под ноги?
Беклемишева. Грязи не хочу.
Зорин. Да не грязи же, а сознания не хотите: требуете тумана и называете это идеалом… даже образованная… Нет ведь консервативнее элемента, как ваш. брат — женщина.
Беклемишева (заглядывает в детскую, про себя).Уснул…
Звонок.
Это с нового уже поезда. (Быстро заглядывает в окно, разочарованно.)Санин… Маша, звонят.
Горничная проходит.
Зорин (неловко, быстро вставая).Ну, я пошел… Вот я какой: уважаю, вашего шурина во как, но заставь меня в его чистенькой, аккуратной, где все на месте, квартире, — не то чтобы век, — день за него прожить, день — и я повесился бы! Ведь он так живет, что знает все: когда встанет, когда ляжет, когда займется, и сегодня и завтра… до гробовой доски.
Беклемишева. Но это честнейший человек, и с ним ничего не может непредвиденного случиться.
Зорин. Он лучше Бори?
Беклемишева. Боря художник.
Зорин (жмет руку, уходит, слегка волоча ногу, качает головой).Художник!.. Понимать только это слово надо.
Беклемишева одна, стоит и грустно смотрит вслед Зорину. Санин входит.
Беклемишева. Бори нет с этим поездом?
Санин (здороваясь).С этим поездом нет его.
Беклемишева растерянно садится на стул.
(Быстро, большими шагами, наклоняясь вперед, ходит по сцене; напряженно, успокаивая.)Ну что ж? Задержало что-нибудь… (Увидев вдруг головой уткнувшуюся в спинку стула и тихо плачущую Беклемишеву, испуганно, с болью, нервно.)Но, но?! Вы такой молодец… (Бодрясь.)Кураж! [24]
24
Мужайтесь! (франц.)
Беклемишева (тихо, не поднимая головы, тяжело).Такая тоска. Все одна, одна… Перевез нас сюда, потому что думал
Санин нервно, беззвучно, с отчаянием закидывает руки, смотрит на Беклемишеву. Звонок.
(Быстро оправляется, пробегающей горничной, убито.)Маша, меня дома нет.
Входит Беклемишев, за ним улыбающаяся горничная.
Беклемишева (быстро, радостно).Боря, дорогой!
Горячо обнимаются.
Няня (с маленькой дочкой выглядывает из детской).Это папа.
Девочка испуганно уходит в детскую.
Санин (целуясь с Беклемишевым, весело).Стыдно, дети не узнают…
Слышен сонный, радостный голос Али: «Папа!»
Беклемишев (весело).Узнают все-таки. Иду, мой мальчик! (Быстро идет.)
Беклемишева (идет за мужем).У него все ножка.
В дверях детской появляется полураздетый мальчик.
Аля (от восторга смеется детским басом).Ты приехал?!
Беклемишев подхватывает его на руки, мальчик ручонками сжимает щеки отца.
Ты приехал? Ты приехал?
Беклемишев с Алей и Беклемишева уходят в детскую.
Голос няни. Это папа, папа.
Санин (ходит большими шагами по сцене, наклоняясь вперед).Дети не узнают! Теперь прикрутим голубчика! (Продолжает озабоченно ходить.)
Проносят пакеты с игрушками.
Голос Али. Это игрушки?
Беклемишев. Игрушки, мой милый мальчик.
Беклемишева. На юг надо летом.
Беклемишев. Да, непременно. Это тебе, это тебе… это, а это тебе, моя маленькая, и это…
Беклемишева (входя под руку с мужем, ласково).Нет, постойте, счастье мое, я теперь за вас примусь… Вы когда выехали из деревни?
Беклемишев (смущенно).Что?
Беклемишева. Я телеграфировала управляющему, потому что вы сами стали безбожно молчать. (Грустно.)Не то, что прежде… Он ответил, что ты выехал из деревни двадцать седьмого: три дня, — значит, ты приехал вчера.